Дезориентированное таким развитием театральных страстей, российское общественное мнение оказалось совершенно сбитым с толку. Неужели война? Россия не готова к ней. Но как проглотить такой афронт? «Впечатление таково, что избегают встречи с немцами, – отмечает мадам Богданович 15 марта 1909 года. – Гр(аф) Бобринский[198] не пошел в германское посольство, куда был зван, чтобы не видеть немцев, так как чувствует Россию униженной». После консультации с военным министром, министрами морского флота, иностранных дел и начальником Главного штаба Николай с тошнотворной покорностью признал, что Россия не в состоянии прийти на помощь Сербии. Сразу же после этого Извольскому было предписано отступить по всей линии. Брошенная Россией на произвол судьбы, Сербия приняла условия австро-венгерского ультиматума. «… Настроение у царя удрученное, – пишет Ея Превосходительство Богданович. – У него с каждым днем все более тяжелое чувство, что так быстро уступил настоянию Германии… не может переварить, что согласился на эту аннексию… Царь не может не слышать, что весь военный мир, вся Россия признает, что согласие на аннексию хуже Цусимы». (Запись от 29 марта 1909 г.)
Вынужденный склониться перед Вильгельмом II, Николай никогда не простит ему, что тот обошел его в сербских делах. На смену сердечным отношениям, связывавшим царя с Вильгельмом в юные годы, пришло глухое физическое отвращение Николая к своему фанфаронистому и нахрапистому родичу. Злоба, затаенная им на кайзера, была такова, что он не стал срывать зло на Извольском за поражение на дипломатическом фронте от австрияков и немцев. По-прежнему пользующийся доверием императора, Извольский худо-бедно заштопал ткань международных отношений, разорванную кризисом. Подготовленные его заботами визиты государя в Шербург 31 июля 1909 г. и в Коувс 2 августа того же года утвердили в глазах остального мира прочность тройственного союза. Встреча Николая с Виктором-Эммануилом III в Роккониджи 22 октября 1909 г. явилась знаком сближения России с Италией. И все-таки, опасаясь, как бы Извольский не превысил данных ему полномочий, царь все-таки снял его с поста министра иностранных дел в сентябре 1910 г. и назначил послом во Францию.
Сменивший Извольского Сергей Сазонов был человеком горячим, пылким и притом неосторожным и малоопытным. Шестилетнее пребывание в Лондоне в начале карьеры решительно сделало его англоманом. Сторонник тесного сотрудничества с Англией, он был не меньше убежден в том, что священный долг России на Балканах – защищать все маленькие славянские народы, исповедующие православие. С его подачи Сербия и Болгария, примирившись, подписали в 1912 году договор, который вскоре дополнил соглашение с Грецией и Черногорией. Сформированная таким образом Балканская лига развязала войну с Турцией, которая закончилась победой союзников. Но в момент заключения мирного договора македонский вопрос снова восстановил сербов против болгар. И снова Германия пригрозила силовым вмешательством. Месяц за месяцем потекли в страшном напряжении; наконец собравшаяся в Лондоне международная конференция зафиксировала границы.
Да гладко было на бумаге, которая все стерпит! Осадок-то остался! Австрия, соизмерив уменьшение своего влияния на Балканах и опасаясь распада своей империи под воздействием националистических сил, усилила свои военные приготовления. Германия направила в конце 1913 года в Константинополь военную миссию и назначила генерала Лимана фон Зандерса командующим 1-м корпусом турецкой армии в столичном гарнизоне. Вскоре фон Зандерс стал генеральным инспектором всей оттоманской армии. Россия консолидировала свою стратегическую сеть на восточном фронте, ассигновала 110 млн. рублей на усиление Черноморского флота, отозвала свои авуары из германских банков…
В эти судьбоносные часы Николай испытывал некое головокружение, наподобие того, которое возникает у человека, нагнувшегося над бездной, чтобы глазом измерить ее глубину. Он наотрез отказывался верить, что войны не избежать; при этом ему казалось невозможным проглотить новые обиды. Что же придавало ему твердость? Во-первых, он полагался на то, что в случае конфликта Англия и особенно Франция поддержат его, а во-вторых, что ярый защитник монархических принципов Вильгельм II ни за что не решится напасть на своего кузена – русского царя. Разве они, несмотря на все недоразумения, не встречались в ноябре 1910 года в Потсдаме, что позволило согласовать в Персии интересы двух держав? Конечно, удастся достичь согласия и в этот раз. Тем более что кайзеру ведома боевая мощь русского оружия, и, каким бы он ни был забиякой, он выберет осторожность. Но надо бы помнить, что не забыли о своих интересах ни Франция, которая не оставила надежду когда-нибудь отвоевать Эльзас и Лотарингию, ни Англия, которая чувствовала для себя угрозу в развитии германской морской торговли, ни Австрия, которая боится, как бы не рассыпалась ее гегемония над всеми многочисленными народами, ни Германия, которая спит и видит, как бы утвердить свой закон над всем континентом… Но, несмотря на все эти исторические, географические и экономические очевидности, Николай цеплялся за свои иллюзии. «Я не могу поверить, чтобы император Вильгельм желал войны, – заявит он новому послу Франции в Петербурге Морису Палеологу. – Если бы вы знали его, как я. Если бы вы знали, сколько шарлатанства в его позах!.. Германия не осмелится напасть на объединенную Россию, Францию и Англию, иначе как если совершенно потеряет рассудок».[199] Этот разговор происходит вскоре после убийства 15(28) июня 1914 года боснийским студентом Принципом на улице в Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда. Новость дошла до государя, когда он с семьей совершал круиз по Балтике на яхте «Штандарт». Но в тот момент его куда больше волновало другое: садясь на яхту, царевич повредил лодыжку. И снова – мучительное внутреннее кровоизлияние в ноге, дитя ревело от боли, а родительница и доктор Боткин пытались его успокоить. После нескольких часов размышлений Николай все-таки решил выходить в море. И в самом деле резкие боли у ребенка утихли. Что же касается сараевского убийства, то царь и не думал о том, что оно может иметь тяжкие последствия: внутренние войны, заговоры, политические убийства были на Балканах в порядке вещей. За несколько дней все рассосется, размышлял он, об этом и думать перестанут.
6 июля пассажиры «Штандарта» сошли на берег в Петергофе, и Николай тут же приступил к подготовке к приему президента Французской Республики Раймона Пуанкаре. Встреча с этим персонажем, о чьей представительности и сноровке он был столько наслышан, представлялась Николаю более важным делом, чем то, что, вопреки его расчетам, сараевское убийство спровоцировало в правительственном кабинете Вены воинствующий гнев против Сербии. Кстати, эта последняя связана договором с Россией, а сама Россия связана договорами с Англией и Францией. Лишь бы только не вспыхнул пожар во всей Европе!