Вот, например, телеграмма из Ставки от 4 апреля: «Прекрасная погода, немного прохладно… Занимаюсь маленькой головоломкой, так как много читал. Обнимаю, целую. Ники». Благодаря теплой погоде государь часто совершал прогулки на авто; как-то решили поискать новых дорог. Да вот беда: карты оказались старые, 18-летней давности, а за это время были проложены новые дороги, возникли новые поселки, кое-где исчезли леса… В общем, старые карты безбожно врали.
А вот у немцев карты были parfaitement a jour, и благодаря этому враги никогда не ошибались в своих тактических маневрах. Впрочем, Николаю было не до удивления, что враг лучше его знает топографию страны, где он – пока еще – хозяин. Средство выигрыша сражений не штабные карты, а образа Божьи. Всевышний – за спиной у Руси. Так утверждает Церковь Православная. Уж она-то не может быть неправой. Недаром же царица советовала своему благоверному – опять-таки с подачи Распутина – в качестве главной меры борьбы следующее:… Он [Распутин] тебя настоятельно просит приказать, чтобы в один определенный день по всей стране был устроен всеросс[ийский] крестный ход с молением о даровании победы. Бог скорее услышит, если все обратятся к Нему… Пошли свое приказание по телеграфу… Когда эти кр[естные] ходы будут устроены, я уверена, Он услышит молитвы твоего верного народа. (12 июня 1915 г.)
Между тем и в Петрограде, и в Москве циркулировали слухи о прогерманских симпатиях императрицы. В госпитале при дворце, куда она по-прежнему захаживала в часы досуга, которые оставляли ей занятия «регентши», прежняя благодарность раненых сменилась холодностью, недоброжелательством под маской учтивости. Ей улыбались по команде, а за спиной называли немкой. Сознавая такую потерю популярности, она переживала ее молча, как новое испытание, ниспосланное Богом.
На самом же деле Александра Федоровна хоть и была немкой по рождению, а все же питала яростную враждебность к стране происхождения, не говоря уже о воплощении ее – кайзере. Внучка королевы Виктории, она выказывала себя британкой по образованию и русской по сердцу. Она была столь отчаянная патриотка, что не желала иного исхода войны, как полного уничтожения Пруссии. Что из того, что она так и не выучилась как следует по-русски, что свои письма пишет по-английски и что совершенно не знает народ, над которым царствует, – она чувствует себя славянкой и православной до мозга костей! Ну как же можно утверждать, что она находится в центре «прогерманской партии» при дворе! Абсурд! Она хочет только одного: передать престол сыну в неприкосновенности. В этом вся логика, что она требует от императора выбирать министрами людей не то чтобы со способностями, а «с кулаками», на которых можно рассчитывать, чтобы сохранить приобретения монархии. Кстати, негоже подозревать в измене и других царедворцев с германскими фамилиями – пусть у них фамилии Фредерикс, Корф, Штакельберг, Грюнвальд или Бенкендорф, они – русские уже в котором колене! Не то с Распутиным… Общественное мнение обвиняет его ныне в том, что он – пораженец, содержащийся на германские деньги… Ну и, конечно, скандалы, которые он провоцирует, тень, которую он бросает на царскую семью, вносят свой вклад в дезорганизацию России перед лицом врага, который спит и видит, как бы с ней покончить. Но при всем своем сочувствии к страданиям мужиков, одетых в солдатские шинели, он воздерживается от того, чтобы дать Николаю совет заключить сепаратный мир. Если он просит информировать его о будущих военных операциях, то это вовсе не затем, чтобы передать эти данные в германский Генеральный штаб, но затем, чтобы дать свой вдохновенный совет, какой стратегии лучше следовать. И он искренне считает себя просветленным Богом. А экстатичная императрица купается в отблесках этого небесного света. Что же касается Николая, то он все решительнее настроен ничего не решать. Россия становится самодержавной монархией без самодержца. Испуганные этим головокружительным соскальзыванием в хаос, монархисты осуждают венценосца заодно с социалистами. Дворянское собрание заявило торжественный протест против «темных сил, стоящих за троном», а 19 ноября 1916 года убежденный защитник государя В.И. Пуришкевич произнес в Думе страстную речь: «В былые годы, в былые столетия Гришка Отрепьев колебал основы русской державы. Гришка Отрепьев воскрес в Гришке Распутине, но этот Гришка, живущий при других условиях, опаснее Гришки Отрепьева». С именем «проклятого старца» он связал еще имена Протопопова, князя Андронникова[241] и еще нескольких интриганов, протежиру-емых императрицей. Он убеждал министров отвлечься от своих карьерных забот во имя исполнения патриотического долга и в заключение призывал их отправиться в Ставку, пасть к ногам царя и умолить его избавить Россию от Распутина: «Ночи последние спать не могу, даю вам честное слово, лежу с открытыми глазами, и мне представляется целый ряд телеграмм, сведений, записок то одному, то другому министру…»
На галерее, резервированной для публики, эти речи со страстью слушал молодой князь Феликс Юсупов, 29 лет. Он принадлежал к одной из самых родовитых и богатых фамилий России, обладая живым умом и ярко выраженным вкусом к искусству, он представал в облике рафинированного эстета, dilettante,[242] привлеченного образами порока и смерти. С гибкой талией, бархатистым взглядом, он находил развлечение в том, чтобы переодеваться в женское платье, не презирал и опиум; искал компании мужчин, обладающих характером, и в конце концов женился, не отказываясь при этом и от предыдущих своих привязанностей. Брак с племянницей царя, княжной Ириной, и дружба с его любимым кузеном – Вел. кн. Дмитрием Павловичем сблизили Феликса Юсупова с престолом. Он уже давно страдал оттого, что Распутин держал царскую семью своим обаянием и порочил ее. Устранить самозванца, толкающего Россию в пропасть, – вот овладевшая Феликсом идея фикс. Он познакомился со старцем, вошел к нему в доверие и даже пришел к нему на сеанс гипноза, а между тем плел заговор и подыскивал сообщников. В результате множества тайных сборищ вокруг него сформировалась группа, включавшая депутата Государственной думы Пуришкевича, Вел. кн. Дмитрия Павловича, кавалергарда Сухотина и доктора Лазоверта – человека большой выдержки, неоднократно работавшего на передовых позициях под огнем врага, за что был награжден двумя георгиевскими крестами. Доктор Лазоверт обещал раздобыть яду.
В ночь с 16-го на 19-е декабря 1916 года Феликсу Юсупову удалось завлечь Распутина к себе во дворец, обещав, что будет шикарная вечеринка, а главное – познакомить его со своей красавицей женой Ириной Александровной, урожденной Романовой, племянницей Николая II. (Она в это время находилась в Крыму, но Распутин об этом не знал.) Под тем предлогом, что супруга якобы занята с гостями, но скоро спустится вниз, он отвел гостя в подвал, специально по такому случаю декорированный антиквариатом, и предложил ему пирожные и мадеру, предварительно напоенные смертоносным зельем. «Старец был доверчив и спокоен, – вспоминал Юсупов, – где ж его хваленое ясновидение? И что толку прорицать и читать в чужих мыслях, если ловушки самому себе разглядеть не умеешь? Словно сама судьба ослепила его, чтобы свершилось правосудие».[243] Распутин сперва отказался – однако взял одно, потом еще одно… Затем выпил один за другим два стакана мадеры… Яд не действовал! «Точно шла меж нами борьба, немая, но жуткая. Еще миг – и я бы сдался. Под его тяжелым взором я стал терять хладнокровие. Пришло странное оцепенение… Голова закружилась…»[244] – писал Юсупов. Мало того, Распутин еще попросил Юсупова спеть для него под гитару, а затем предложил поехать к цыганам!!! Два часа уже длился этот кошмар… Нервы бедного Феликса были на пределе. Одолжив у Дмитрия Павловича, ожидавшего наверху с остальными заговорщиками, револьвер, Юсупов предложил Распутину помолиться на хрустальное распятие. «Распутин глянул на меня удивленно, почти испуганно. В глазах его я увидел новое, незнакомое мне выраженье. Была в них покорность и кротость. Он подошел ко мне вплотную и заглянул в лицо… Я понял, что настал решающий момент».[245]
Юсупов выстрелил, Распутин крикнул и рухнул на медвежью шкуру.
Услыхав звук выстрела, остальные заговорщики опрометью бросились и подвал.[246] Казалось, представление окончено… Ан нет! В невиданном порыве жизненности Распутин внезапно вскочил на ноги и бросился на Юсупова, сорвав у него с плеча эполет. Вырвавшись на волю, Распутин помчался через заснеженный двор, ведущий на улицу.
242
Во французском и итальянском языках это слово не содержит отрицательной оценки, как в русском. (
246
В «Воспоминаниях» Арона Симановича встречаем совершеннейшую небылицу, будто в убийстве Распутина принимала участие знаменитая танцовщица Вера Коралли. «В упавшего Распутина стреляли уже все, только Вера Коралли отказалась и кричала: „Я не хочу стрелять“. Ее крик был услышан даже в соседних помещениях». (Симанович А. Цит. соч., c. 113–114.)