Счастливым должен быть художник, для которого красота окружающего мира самоценна, какие бы судьбоносные события ни происходили!
С 1920 года в течение восьми лет Крымов с женой и родными ездил на лето под Звенигород: ведь это были знаменитые левитановские места - Саввинская слобода. Жили они в доме художника Алексея Сергеевича Рыбакова, который был расположен к Крымову. Очарование этих мест давало творческий импульс художнику.
Трудно найти более скромный и будничный вид, чем в картине Серый день (1923). Как не вспомнить Александра Блока: «Но и такой, моя Россия ты всех краев дороже мне...»
Желая раздвинуть границы картины в глубину, художник не замкнулся в узком горизонтальном пространстве вдоль плетеного забора, а дал панорамный вид на дальние луга, уходящие к горизонту. Почти половина холста (в найденном положения линии горизонта проявляется столь ценимое художником «чуть- чуть») отводится небу, по которому быстро движутся прерывистые серые дождевые облака. Эти две стихии - небо и земля (слово «стихия» кажется слишком сильным для такого камерного пейзажа) - неразрывно связаны между собой: пролившийся из туч дождь сделал мокрыми траву, кусты, соломенные крыши, а стремительный ветер лохматит и рвет листву старой ветлы в центре картины. В этом небольшом полотне Крымов стремится зафиксировать увиденный им в пейзаже определенный момент или «состояние».
Картина удивляет тонкостью и богатством градаций цветовых отношений. Первый небрежный взгляд увидит небо, затянутое облаками. А еще потемневшие от времени и дождя сараи и растрепанное дерево, выделяющееся своими размерами среди другой зелени. Внимательный же глаз задержится на полотне долго. Многоцветие сероголубых туч заполнит все небо, и оно будет казаться совсем низким, только еле заметная светлая полоса у горизонта отделит его от синеющих вдали лугов.
Зимний вечер. 1919
Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань
Сравним между собой трубу со стелющимся дымом, березовые слеги на крыше сарая и неприхотливые цветы на переднем плане и решим для себя, что в картине самое светлое. День, запечатленный художником, назван серым, но сам он нашел массу тонких оттенков этого цвета, столь любимого Врубелем и Серовым. Оттенки серого цвета - жемчужно-перламутровые, свинцовые и сиреневые, чередуясь, меняются на небе, как и форма быстро движущихся туч. Ощутим влажность воздуха после дождя и радость обновления природы.
Понятие «частное» в этой картине переходит в понятие «общее». За левитановской обыденностью и внешней непритязательностью природы скрывается ее тонкая лирическая красота. А умение художника найти музыкальные, ритмические повторы выдает в нем неподражаемого мастера композиции.
Желание проникнуть в тайны природы, постичь законы жизни, возникшее еще раньше в подмосковном Краскове, где Крымов проводил летние месяцы 1914-1916 годов, еще сильнее захватило художника в Звенигороде. Бывали у художника и сомнения. Его беспокоило, что-, обладая немалым творческим опытом, он идет как бы ощупью, не имея серьезных теоретических обоснований в работе. Однако ежедневная работа на натуре позволила художнику вывести стройную теорию. Летом 1926 года под Звенигородом художник решил написать заинтересовавший его мотив: в поле около дороги стоял белый дом, окруженный группой деревьев. Живописец обратил внимание на то, что освещенный дом смотрелся необыкновенно светлым. Чтобы написать его, пришлось употребить почти чистые белила, к которым Крымов примешал немного желтой краски, боясь загрязнить сделавшийся желтоватым от солнечных лучей цвет дома.
Вечер. 1914
Частное собрание, Москва
Летний пейзаж. Парк. 1919
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Мельница. 1919
Калужский художественный музей
Серый день. 1923
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Потом был дописан и весь остальной пейзаж - дорога, деревья, светлое зеленое поле и голубое небо. Этот же пейзаж художник писал и в пасмурный день, и вечером. Когда же все три этюда были поставлены рядом, стало очевидным, что в серый день дом получился светлее, чем в солнечный, а в вечернем пейзаже дом оказался написан тоном, равным дневному. Художник давно уже размышлял, что «хорошо бы иметь в живописи, как и в музыке, камертон, то есть предмет, который не терял бы своей светосилы ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом, был бы постоянным, не меняющимся от окружающих условий».