Когда-то эта своеобразная постройка, созданная талантливым зодчим, господствовала над
территорией барской усадьбы. Она и сейчас возвышается над окружающими зданиями, хотя с
каждым годом ее состояние катастрофически ухудшается и она остро нуждается в срочной
реставрации...
* * *
Львов не раз обращался в своем творчестве к постройкам с подчеркнуто выраженной вертикалью.
Есть подобные примеры и среди его проектов, и в натуре — взять хотя бы колокольню в селе
Арпачеве под Торжком, прозванную местными жителями каланчой. Архитектор на разные лады
разыгрывал эту тему, всячески ее варьируя, и одна из таких вариаций была им воплощена в Мурине.
Эта церковь — многоярусное сооружение, в цокольном этаже которого находится усыпальница
Воронцовых. Над ней — церковное помещение, классически ясное, просторное и уравновешенное,
перекрытое куполом. Выше, над основным каменным объемом, воздвигнута восьмигранная
деревянная звонница, и, наконец, все здание завершено деревянной ротондой-бельведером без какого-
либо функционального значения, необходимой чисто эстетически. Здесь снова невольно любуешься
утонченным мастерством Львова: рисунком коринфских капителей, формой деревянных балясин
балюстрады.
Автор сам следил за строительством, что явствует из его письма графу А. Р. Воронцову от 26
августа 1787 года: «Сейчас еду в Мурино для окончания последнего свода на церкви, которая
нынешним летом будет под кровлею». Окончена она была в 1790 году — эта дата читается под
фронтоном на фотографиях с натуры, сделанных в начале XX века.
В своем родном Торжке Николай Александрович с детства мог любоваться старыми русскими
деревянными церквами (одна из них стоит и по сей день), с их веками устоявшейся формой —
восьмерик на четверике. Видно, где-то подспудно жила в его сознании эта исконно русская высотная
композиция и вдруг пробилась сквозь толщу идей и форм классицизма. Так и есть: на четверик, то
есть кубический или приближающийся к кубу объем, оформленный, правда, тосканскими колоннами
и фронтоном, поставлен типичный восьмерик, да к тому же еще и деревянный.
Традиционные формы ярусного построения, идущие от зодчества Древней Руси, а также сочетание
кирпича в нижней части сооружения с деревянным верхом довольно часто встречаются в русской
архитектуре конца XVIII — начала XIX века. Каждый мастер всегда индивидуально использовал
накопленный веками опыт, и работы Львова прекрасный тому пример, — в них отчетливо проступает
неповторимый авторский почерк.
И еще одна характерная особенность: несмотря на использование традиционных приемов,
употреблявшихся в древнерусских церквах, глядя на этот храм, невольно отмечаешь, так же как и в
«Куличе и Пасхе», его светский характер. Светлое и нарядное при всей своей простоте здание лишено
многих, обязательно свойственных русским церквам черт. Во-первых, если говорить об алтарном
восточном выступе, так называемой апсиде, то придется признать, что у Львова она не имеет своего
особенного специфического значения, так как архитектор с западной стороны предусмотрел точно
такой же симметричный выступ. В результате нижний ярус Муринской церкви оказался до удивления
похожим на знакомый уже нам по чертежу «садовый домик для дачи графской» в Полюстрове. Во-
вторых, как правило, русская церковь помимо колокольни имеет либо одну, либо пять глав. В данном
же случае, мало того что храм завершен колокольней, роль главы его выполняет похожая на садовую
беседку ротонда с пологим куполом. Внутри храма некогда существовала еще одна ротонда —
иконостас с иконами работы Боровиковского.
К восьмидесятым годам относится самая, пожалуй, совершенная из церковных построек Львова —
собор Борисоглебского монастыря в Торжке. Компактный и лаконичный по формам, он очень красиво
расположен на высоком берегу Тверцы и доминирует над городом. Удачно найденные пропорции
основной массы собора, подчеркнуто выделенного центрального купола и строгих дорических
портиков придают собору гармоничный и законченный вид. В этом сооружении Львов отдал дань
традиционному русскому пятиглавию, что, однако, не мешает зданию оставаться типичным образцом
строгого классицизма.
Центрический, крестообразный в плане собор с белоколонными портиками стал в известной мере
каноничным для русской архитектуры не только конца XVIII, но и начала XIX века.
Очень близка к творческому почерку Львова и стоящая в том же монастыре высокая надвратная
церковь-колокольня. Она построена уже после смерти зодчего, в 1804 — 1811 годах, однако вполне
возможно, по его проекту. Композиционное решение многоярусной колокольни является как бы
дальнейшим развитием схемы муринской церкви, ее усложненным вариантом.
Борисоглебский собор в Торжке. 1785 — 1790-е гг. Фотография.
Деятельность Львова-архитектора весьма разнообразна: он строил не только общественные
здания, не только парковые павильоны, похожие на храмы, и церкви, похожие на парковые
павильоны, — он строил в большом количестве жилые дома — и усадебные (о них вкратце речь уже
была), и городские; среди них были дома для вельмож и дома для близких друзей. К сожалению,
часть проектов не была осуществлена, а возведенные здания впоследствии либо уничтожены, либо
основательно перестроены еще в XIX веке.
Тем важнее попытаться теперь сохранить то, что возможно, и хотя бы мысленно очистить от
последующих напластований.
* * *
Есть в Ленинграде дом, который интересен всем, кому дорога русская литература, кто любит
искусство XVIII века. Этот дом стоит на берегу Фонтанки (№ 118); принадлежал он некогда
замечательному поэту Гавриле Романовичу Державину, а строил его для своего друга Николай
Александрович Львов. В середине XIX столетия дом был сильно переделан и частично надстроен для
новых владельцев — Римско-католической духовной коллегии (орган высшего управления
католических церквей в России), но общий характер постройки сохранился, и планировка помещений
в известной мере осталась той же.
Гаврила Романович, возвратясь в 1789 году в Петербург после незадавшегося губернаторства в
Тамбове, оказался перед необходимостью приискать себе подходящее жилье. Года подходили к
пятидесяти, и хотелось обзавестись уютным домом по своему вкусу. Он арендовал каменный
флигель, принадлежавший Российской академии (членом которой он был с 1783 года — с момента ее
основания) и находившийся на Фонтанке между Обуховским и Измайловским мостами (ныне
Фонтанка, 112).
Вскоре выяснилось, что по соседству продается участок с недостроенным домом. Он принадлежал
жене давнего знакомого Гаврилы Романовича и Николая Александровича, так же, как и они, члена
Российской академии, писателя и переводчика Ивана Семеновича Захарова. И 31 июля 1791 года
участок был куплен на имя жены Державина — Екатерины Яковлевны. Строго говоря, купчая была
оформлена лишь в ноябре того года, но уже 7 августа Державин писал своему другу В. В. Капнисту:
«Катерина Яковлевна в превеликих хлопотах о строении дома, который мы купили».
Дом Г. Р. Державина на Фонтанке. Современная фотография.
Дом был небольшой, двухэтажный, кубической формы, с полукруглым выступом в сторону сада.