произведений искусства, весьма вероятно, стал посредником между вельможей и художником. Во
всяком случае известно достоверно, что именно Львов сочинил «программу» портрета.
Как это ни парадоксально, но работа Левицкого в этом случае действительно программна. Она
имеет определенное, заранее предусмотренное содержание. Это не столько портрет конкретного лица,
сколько «портрет» идеи. Художником изображена идеальная, незыблемо чтущая законы
«просвещенная монархиня», какую хотело бы видеть на троне прогрессивно настроенное дворянство.
Великолепно разбиравшийся в тонкостях символов и аллегорий, Львов не только насытил ими
«программу», но сумел увлечь идеей аллегорического портрета и художника, такого далекого от
произведений подобного рода.
По мысли Львова, «средина картины представляет внутренность храма богини правосудия, перед
которой в виде законодательницы ея императорское величество, сжигая на алтаре маковые цветы,
жертвует драгоценным своим покоем для общего покоя. Вместо обыкновенной императорской короны
увенчана она лавровым венцом... Знаки ордена св. Владимира изображают отличность знаменитую за
понесенные для пользы отечества труды, коих лежащие у ног Законодательницы книги
свидетельствуют истину. Победоносный орел покоится на законах, и вооруженный Перуном страх
рачит о целости оных...»
Никто, конечно, и не воспринимал такое изображение как обычный портрет. Левицкий не писал
его с натуры. Львов, конечно, и не помышлял, что императрица руководствуется в жизни столь
высокими принципами, буквально жертвуя покоем и сном во имя блага своих подданных.
Это была своего рода политическая декларация, пропагандирующая идею просвещенной
монархии, популярную тогда в среде прогрессивно настроенных слоев дворянской интеллигенции.
Картина могла служить и напоминанием «законодательнице» об оставленной ею попытке ввести в
России новые, более справедливые законы, о попытке, вскоре испугавшей дворянскую царицу. Друг
Львова Г. Р. Державин в свою очередь прямо, без обиняков, в стихотворении «Властителям и судьям»
пытался внушать ей стихами:
Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.
Ваш долг — спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
Многие среди лучших людей России еще верили тогда в возможность справедливости и
процветания народа в условиях монархического строя.
Надо полагать, что не без влияния Львова в этой картине сильнее, чем в других, сказался
классицизм — стиль, в целом не отвечавший творческому темпераменту Левицкого и его
склонностям. Но картина предназначалась для помещения, отделанного Кваренги — одним из самых
строгих классицистов, и это не могло не быть принято во внимание художником.
Кружок Державина и Львова в Петербурге был одним из ярких очагов передовой художественной
культуры. Не мудрено поэтому, что вскоре, по словам биографа, Львов «содеялся, так сказать,
пристанищем художникам всякого рода, занимаясь с ними беспрестанно. Мастер клавикордный
просит его мнения на новую механику своего инструмента. Балетмейстер говорит с ним о
живописном расположении групп своих. Там г-н Львов устраивает картинную галерею. Тут, на
чугунном заводе, занимается он огненной машиной. Во многих местах возвышаются здания по его
проектам. Академия ставит его в почетные свои члены. Вольное Экономическое общество
приглашает его к себе... Будучи свойств отличных, малейшее отличие в какой-либо способности
привязывало господина Львова к человеку и заставляло любить его, служить ему и давать ему все
способы к усовершенствованию его искусства. Я помню попечения его о господине Боровиковском,
занятия его с капельмейстером Фоминым и проч. Люди, по мастерству своему пришедшие в
известность и нашедшие приют в его доме».
* * *
Восьмидесятые годы — время наибольшей активности Львова как архитектора. И пожалуй, ничто
ему так не удавалось, как создание небольших особняков. В них он сумел найти ту удивительную
манеру интимности и парадности, скромности и величавости, которая пленяет нас в лучших образцах
частных домов времен классицизма. Николай Александрович проектировал их немало, и хотя все они
имеют ряд общих черт и в них повторяются излюбленные автором приемы (тройные окна,
полукруглые выступы, обычно оформленные колоннами), мы никогда не встретим точных
повторений.
Н. А. Львов. Проект дачи П. А. Соймонова. 1780-е гг.
Чаще всего это известные нам лишь по чертежам или старым изображениям дома близких друзей
или родственников: В. В. Капниста, Г. Р. Державина, П. А. Соймонова, сослуживца по Коллегии
иностранных дел дипломата В. С. Томары. К этому же типу принадлежали собственный дом Львова в
Никольском под Торжком и парковый павильон «Садовый домик» в бывшем имении П. В.
Завадовского Ляличи на Украине, где великолепный усадебный дом-дворец был выстроен по проекту
Д. Кваренги. Как уже говорилось, это был не единственный случай, когда Львов работал рядом со
знаменитым обрусевшим итальянцем.
Очень характерным для этого типа сооружений был дачный дом, или, как его называли, «мыза»,
Петра Александровича Соймонова (двоюродного брата уже упоминавшихся Михаила и Юрия
Федоровичей), некогда стоявший на берегу Невы на Выборгской стороне, наискосок от только что
построенного И. Е. Старовым Таврического дворца (в настоящее время на этом участке,
расположенном между Арсенальной набережной и улицей Комсомола, находится Областная
больница).
Каков же он был этот дом и какие характерные черты его отличали? Сохранились проектные
чертежи автора. Начнем с плана: он определяет объем, а следовательно, и облик здания. Это
прямоугольник, приближающийся к квадрату, с двух сторон его — небольшие выступы с
обозначением наружных лестниц; в центре очерчен круглый зал с четырьмя нишами, по сторонам
которого группируются различного рода прямоугольные помещения. Наружные выступы с
лестницами имеют шестиколонные портики под фронтонами, а само здание увенчано бельведером с
пологим куполом на низком барабане, прорезанном полукруглыми окнами. Под куполом — парадный
круглый зал в высоту дома с рассеянным верхним светом, сдержанно украшенный росписью или
лепкой на сводах, с четырьмя круглыми изразцовыми печами в нишах. Это сравнительно небольшое
помещение — всего три сажени в диаметре — должно было производить величественное и
праздничное впечатление. Окружающие комнаты нижнего этажа по размерам, планировке и отделке
их призваны были «подыгрывать» этому залу. На втором этаже дома находились уютные жилые
помещения.
Этот и многочисленные другие усадебные дома, построенные Львовым, по своему типу близки
виллам архитектора Палладио.
Проект дачи П. А. Соймонова. 1780-е гг. Главный фасад. Гравюра. Публикуется впервые.
Андреа Палладио (1508 — 1580) — наиболее яркий представитель высокого Возрождения в
архитектуре — был великим знатоком античного зодчества и творчески следовал многим его