«стр. 161»
Черты стиля
Метнер жил и творил в тревожное, поисковое время, когда мировое музыкальное искусство переживало один из самых сложных и интересных периодов своего развития.
Первую половину XX века, как ни одну эпоху в прошлом, отличает обилие и, если можно так выразиться, сложнейшая «полифония» музыкальных стилей. Существование нескольких, подчас взаимоисключающих друг друга стилей, - закономерное явление искусства на различных этапах его развития. И в жизни, и в науке, и в искусстве процессы протекают не однолинейно. И если одни направления в искусстве смело стремятся к новым дерзаниям, открытиям и, что вполне естественно, в ходе их формирования многие из устоявшихся принципов модифицируются или отмирают, то художники более умеренного склада как бы «уравновешивают» своим творчеством этот процесс.
Наличие различных стилей и художественных школ, одни из которых подобно центростремительным силам неудержимо рвутся вперед, а другие, как бы центробежные, более тяготеют к устоявшимся формам и схемам, делает возможным и закономерным существование и развитие столь противоположных творческих фигур, как Прокофьев и Стравинский, Шенберг и Гершвин, Берг и Метнер.
Художник самобытной индивидуальности, создавший определенный музыкальный стиль, Метнер шел в искусстве путем, который лежал несколько в стороне от основных магистралей современной жизни. И если многие события волновали его как человека и гражданина, то все же он не стремился поставить их в центре внимания своего музыкального творчества. Определенную несвоевременность собственного искусства очень остро ощущал
«стр. 162»
и сам композитор. В одном из писем к А. Ф. Гедике он прямо задает ему этот вопрос: «Не приходило тебе в голову, что я опоздал родиться, что то, что я пишу, не по времени?…Ты, может быть, осуждаешь меня, что я так ношусь с собою, со своими сочинениями… Но… как ни мало может быть мое содержание, но это единственное мое содержание, т. к., кроме музыки, кроме того, что я делаю с ней, я совершенное ничто. Странно тоже то, что все, о чем я тебе сейчас пишу, на что жалуюсь, я одновременно сознаю и как колоссальный недостаток и как достоинство…» [1].
Бурному водовороту современной жизни Метнер противопоставил свой собственный мир - мир художника-индивидуалиста, чьи творческие принципы откристаллизовались достаточно рано и оставались фактически почти незыблемыми на протяжении всей жизни композитора.
Но создать собственный мир (пусть не во всем созвучный породившей его эпохе, как это было, например, у Танеева и Мясковского), может, как известно, лишь истинно большой художник, имеющий ярко выраженное свое видение мира, и идущий в искусстве своим путем.
Метнер - поэт-романтик, со светлым жизнелюбивым приятием мира. Для него почти не свойственны остродраматические конфликты или глубоко трагические, пессимистические концепции. Композитор никогда не рисует в своих сочинениях образы зла, насилия, смерти. Это связано в первую очередь с тем, что он нарочито проходит мимо уродливых и отталкивающих явлений окружающей действительности, - они существуют где-то за границами созданного им мира и просто сбрасываются им со счетов. Довольно далек Метнеру и обличительный смех, и подчеркнутая ироничность, свойственная многим
[1] Письмо Н. К. Метнера к А. Ф. Гедике от 1 сентября 1907 года. ГЦММК, фонд 47, № 591.
«стр. 163»
сочинениям XX века. Его скорее привлекает мягкий, незлобивый юмор, и добрая улыбка придает особое обаяние многим страницам его произведений. Романтическая направленность творчества Метнера в целом тяготеет к классицизму.
Подлинной стихией композитора оказалась лирика. В лучших его работах пленяют образы человека с мечтательной и возвышенной душой, образы вдохновенной юношеской любви, упоение радостями жизни и красотой природы. И какую-то особую свежесть, неповторимость многим метнеровским лирическим образам придает легкая сказочная дымка, окрашивающая их в призрачные фантастические тона. Таковы, например, циклы сказок op. 9 и первые две сказки из op. 26, «Романс» из второго фортепианного концерта, «Лирические эскизы для юношества», «Соната-Идиллия». В произведениях этого плана преобладает обычно один образ, раскрываемый в широкой кантиленной теме. Отсутствие контрастного начала и ясная гармоническая основа способствуют созданию мягкого лирического настроения.
Среди лирических пьес Метнера особенно выделяются те из них, где лирика приобретает элегический оттенок: Соната-Элегия» и «Соната-Воспоминание», романс «Цветок засохший» и тема первой импровизации «Воспоминание о бале», побочная партия сонаты соль минор и сказка «Нищий». В этих сочинениях преобладает особый, сугубо метнеровский «воспоминательный» тон музыки. Искренне и поэтично художник пишет как бы свои музыкальные мемуары, раскрывая в них образы мечты и действительности и давая полный простор творческой фантазии. Подобные образы составляют центр метнеровского мира. Именно в них ярче всего вступает он сам, подобно тому как Скрябин утверждал себя («Я есмь») в остро импульсивных темах «Божественной поэмы», четвертой и пятой сонат.
«стр. 164»
Большое место в музыке Метнера занимают лирико-повествовательные и лирико-драматические образы. Чаще всего они воплощаются в пьесах-монологах, сказках, отрывках из трагедий, сочетающих внешнюю неторопливость, размеренность развития с большой внутренней взволнованностью и устремленностью. Таковы сказки op. 14 № 2, op. 20, op. 26 № 3, № 4, сонаты op. 22 и op. 25 № 2, первый фортепианный концерт и первая часть фортепианного квинтета. В подобных сочинениях композитор ставит вопросы большой значимости (вспомним сказку «Колокол искусства», фортепианный квинтет), а подчас и философского порядка (Соната op. 25 № 2 и др.).
Сама тематика произведений подсказывала иные, чем в лирических пьесах, средства выражения: огромную роль полифонического начала (сказки op. 8 и 14), сложность формы (первый фортепианный концерт), контрастное сопоставление образов, часто данное в одновременности (op. 26 № 4, ср. 34 № 4). Обычная для ряда лирических пьес монообразность уступает место иному принципу частой смене разнохарактерных настроений.
Как и многим романтикам, Метнеру свойственна антитеза - драма и дифирамб жизни. Но метнеровский дифирамбизм диаметрально противоположен листовскому, скрябинскому или рахманиновскому чувственному восторгу. «Облекая свои чувства в латы», композитор становится более сдержанным и «объективным» даже в выражении наиболее противоположных человеческих чувств. Таковы его небольшие фортепианные пьесы с названием «Дифирамбы» op. 10, финал первой скрипичной сонаты («Дифирамб») и многие коды крупных сочинений, например, первого фортепианного концерта, «Трагической сонаты» и постлюдии некоторых романсов - «Арион», «Могу ль забыть».
Еще одна сфера метнеровских образов - фантастика, обильно представленная в произведениях разных жанров
«стр. 165»
и форм на протяжении всего творческого пути. Русалки, леший, эльфы, гномы - типичные для раннего романтического искусства персонажи - заполняют такие сочинения, как «Инфернальное скерцо» op. 3 и «Сказку эльфов» op. 48, и «Импровизацию в форме вариации» op. 47, и разработку первого фортепианного концерта, сказки op. 34 № 3 и op. 35 № 2. Сказочно-фантастические образы чаще всего воплощаются в характерных «метнеровских» скерцо: легких, стремительных, воздушно-полетных, слегка иронических.