В Рахманинове Метнера привлекало самозабвенное служение настоящему искусству, углубленная работа над каждым сочинением, строго критическое отношение как к своему творчеству, так и к исполнительству. Рассказывая об одном из дирижерских триумфов Рахманинова (с исполнением симфонии Моцарта соль минор), Метнер вспоминал: «…то, что нам казалось высшим достижением, для него самого было лишь одной из ступеней к
1 См. М. Ш а г и н я н. Воспоминания о С. В. Рахманинове. Сборник «Воспоминания о Рахманинове». Цит. изд., стр. 206-207.
«стр. 37»
нему… Да, Рахманинов, несомненно, кроме всего, - и величайший русский дирижер. Он, в противоположность большинству, им не сделался, а родился» [1].
Метнер очень высоко ценил творчество Рахманинова и за его необыкновенную способность раскрыть в музыке прекрасное: «Что меня всегда поражает в Рахманинове, при исполнении каждой ноной его вещи, так это красота, настоящее излияние красоты. Однако это достойно всякого сочувствия, - что он красоты в музыке не стыдится и не боится ее нагнетать В таком большом количестве» [2].
Рахманинову Метнер посвятил второй фортепианный концерт и сонату op. 25 № 2. В программы своих концертом Метнер включал особенно любимые им «Этюды-картины» н «Музыкальные моменты» Рахманинова.
В свою очередь Рахманинов очень высоко ценил Метнера, называя его «самым гениальным из всех современных музыкантов», и неоднократно подчеркивал, что произведения этого действительно великого композитора… изумительно свежи и современны». Рахманинов утверждал, что творчество Метнера требует самого глубокого изучения и настойчивой исполнительской пропаганды. Он говорил, что Метнер - один из «тех редких людей, - как музыкант и человек, - которые выигрывают тем более, чем ближе к ним подходишь. Удел немногих!» [3].
Рахманинов старался пропагандировать творчество Метнера, включая его произведения в программы своих концертов в России и за границей. Метнеру Рахманинов посвятил свой четвертый фортепианный концерт.
[1] Н. Метнер. С. В. Рахманинов. «Воспоминания о Рахманинове», т. II, М., 1961, стр. 321.
[2] См. М. Шагинян. Воспоминания о С. В. Рахманинове. Цит. изд. стр. 167.
[3] С. Рахманинов. Письма, Музгиз, М., 1955, стр. 134.
«стр. 38»
Дружеское участие Рахманинова было для Николая Карловича большой поддержкой при организации концертов и изданий сочинений. М. Ф. Гнесин вспоминает, «что Рахманинов привел в недоумение всех музыкантов, настаивая и чуть ли не требуя, чтобы устроили концерт Метнеру» [1].
Н. Г. Райский в своих «Воспоминаниях о встречах с С. В. Рахманиновым» приводит такой эпизод: «Сергей Васильевич устроил бурную сцену за то, что московская критика замалчивает творчество Н. К. Метнера». Обращаясь к известному музыкальному критику Ю. Д. Энгелю, Рахманинов говорил: «Я знаю, что Вы честный, очень честный человек, но честных людей очень много, а таких музыкантов, как Метнер, мало, и, любя его, мне очень больно, что пресса к нему равнодушна и его замалчивает» [2].
Концертная деятельность Метнера в 10-е годы протекала не только в Москве. В феврале 1914 года Николай Карлович успешно давал концерты в Харькове, о которых газеты писали: «Харьковское отделение ИРМО исполнило свой долг, дав возможность уже слышавшей Рахманинова и Скрябина публике ознакомиться и с третьим корифеем русского фортепианного творчества в настоящее время» [3].
Интенсивную исполнительскую деятельность Метнер сочетает с творчеством. В середине 10-х годов (1914-
[1] С. Рахманинов. Письма, стр. 134.
[2] Н. Г. Райский. Из моих воспоминаний о встречах с С. В. Рахманиновым. «Воспоминания о Рахманинове», т. II, 1957, стр. 205-206.
[3] «Утро» от 9 февраля 1914 года. Цит. по статье: И. Зетель. Н. К. Метнер. «Научно-методические записки Уральской консерватории» Свердловск, 1959, вып. II, стр. 244.
«стр. 39»
1915) он работает над завершением фортепианной сонаты op. 30 и трех пьес op. 31. Эти сочинения были впервые исполнены в Москве в авторском концерте 20 февраля 1915 года. В дальнейшем он неоднократно включал их в программы своих концертов.
Op. 31 включает три пьесы: «Импровизацию», «Траурный марш» и «Сказку». Одним из самых впечатляющих образов стал «Траурный марш», о котором Г. Нейгауз писал: «Всего две странички текста, а сколько сосредоточенного выражения, сколько глубочайшей скорби, неприятия смерти, охватывающего нас, когда внезапно умирает молодое, прекрасное существо (вот почему нет в этом марше момента просветления, как обычно в похоронных маршах, вспомним Бетховена, Шопена или Скрябина - в первой сонате)… Мощная кульминация fortissimo в середине марша напоминает мне предсмертный угрожающий жест Бетховена навстречу внезапно разразившейся грозе… По силе выражения и предельной лаконичности считаю этот марш шедевром» [1].
В этой небольшой пьесе Метнер «и вечно тот же и вечно новый». Мощные остинатные аккорды-удары с раскатистым эхо в басу (субконтроктава)-изобразительный и выразительный прием, ставший типичным для лирико-драматических образов, как, например, в сказке op. 20 № 2 («Угрожающие колокола»), в медленной части «Сонаты-Баллады», в романсах «Похоронная песня» (Пушкин) и «Бессонница» (Тютчев). Сдержанная, величавая скорбь, выраженная в мерных аккордах, прорезается приглушенно-страстной темой-речитативом:
[1] Г. Нейгауз. Современник Скрябина и Рахманинова. «Советская музыка», 1961, № 11, стр. 74.
«стр. 40»
Динамическая линия пьесы строго продумана: р-mf (первый период), mf-f (второй период), ff- fff (реприза, кульминация), р-р-рр-ррр (второе предложение репризы и кода). Эта линия поддерживается и «инструментовкой» пьесы: тембр солирующего медного инструмента ощущается в первом, чуть приглушенном проведении темы, далее, перенесенная на сексту вниз и усиленная гармоническим заполнением, она звучит как бы у группы медных, и, наконец, мощная кульминация ассоциируется с tutti оркестра. Отдельная, суховато звучащая дробь басов напоминает удары литавр. Необычна и гармоническая основа пьесы. Марш написан в гамме тон-полутон, а в мелодической линии подчеркиваются тритоновые ходы. Это придает пьесе особую экспрессию и напряженность.
Военные события 1914 года всколыхнули всю страну. В сентябре Рахманинов и Метнер призываются в армию, но получают освобождение. Некоторыми музыкальными деятелями это освобождение было расценено как уклонение от гражданских обязанностей. М. Шагинян вспоминает: «Николаю Метнеру припомнили, что он «немец» по происхождению, хотя родной брат его (К. К. Метнер) и родной племянник (Шура Метнер) оба сражались на передовых позициях и погибли на войне…» А. М. Метнер
«стр. 41»
с грустью писала: «…любовь к России и у нас… особенно обострилась за эти дни и выросла… С нами лично «фактического» ничего не было. Была обида, что мы чужие у своей родной матери» [1]. В сентябре 1915 года Николай Карлович возвращается к педагогической деятельности, которую ведет в консерватории до 1919 года [2]. К преподавательской работе Метнер относился с чувством огромной ответственности: его класс был ограничен небольшим количеством учеников [3].