Некрасов уже давно стоял выше всякой критики, обычно к нему неблагосклонной, однако на этот раз, видимо, воспринимал ее достаточно серьезно. Теперь критика уже не отрицала некрасовскую поэзию как таковую, признавала его замечательным поэтом, но сравнивала нынешнего Некрасова с прежним — и не в пользу первого. Консервативный критик Николай Иванович Соловьев осмелился даже заявить в четвертом номере журнала «Всемирный труд»: «Г-н Некрасов, тот самый Некрасов, который волновал когда-то наши юношеские головы, является теперь каким-то литературным покойником».
Действительно, продукция, вышедшая из-под пера Некрасова в 1868 году, кажется либо мелковатой («Притча о «Киселе»), либо чисто литературной и к тому же неправдивой (критики, писавшие о вырезанной из первого номера «Отечественных записок» «современной повести» «Суд», в один голос утверждали, что Некрасов неточно описал гауптвахту), либо обращенной в прошлое, по большому счету никому уже не интересное («Медвежья охота»). Загадочное стихотворение «Выбор» о девушке, выбирающей способ самоубийства и беседующей по этому поводу со сказочными фольклорными персонажами, вызывающее у современных исследователей пристальный интерес как возможная аллегория состояния души самого Некрасова, не произвело впечатления оригинальности и подлинной народности и выглядело подражанием «Морозу, Красному носу». О работе над поэмой «Кому на Руси жить хорошо» критика не знала; ее пролог, уже довольно давно появившийся в печати, на первый взгляд не обещал ничего значительного, а лишь еще одну поэму из шести глав (по числу предполагаемых «счастливцев»).
Некрасов как будто утратил остроту зрения, связь с современностью, ту подлинную «злободневность», которая делала его первым и единственным поэтом для новых людей, по-настоящему в этом смысле новым поэтом, а не пародийным персонажем Панаева. Он как будто начал превращаться в поэта «старого», уже знакомого и явно малоинтересного не только критике, но и молодому поколению, которое история недавно скончавшегося и крайне несимпатичного директора Императорских театров Сабурова, рассказанная эзоповым языком, легшая в основу «Притчи о «Киселе», так же мало волновала, как и ставшая сюжетной основой поэмы «Суд» история поэта и издателя, по решению суда проведшего несколько дней на гауптвахте. Возникает ощущение, что Некрасов, в предыдущем году погрузившись в борьбу за журнал, за возвращение в российский журнальный мир, отчасти утратил связь с жизнью, протекавшей за пределами литературы.
Воссоздание «Современника» в виде новых «Отечественных записок», с одной стороны, было огромной победой Некрасова, с другой — несло риск отстать от времени, воспроизвести нечто устаревшее, не отражающее современные веяния. Несмотря на то что со времени закрытия «Современника» до начала издания новых «Отечественных записок» прошло всего полтора года, многое изменилось. В том широком потоке, в русле которого находились некрасовские издания, возникло новое течение, пока еще в основном теоретическое, но постепенно захватывавшее умы радикально настроенной молодежи, которое позднее получило у историков название народничества. Одним из «столпов» его стал довольно много анонимно печатавшийся в новых «Отечественных записках» П. Л. Лавров, который, однако, свой наиболее важный труд «Исторические письма», ставший одной из «священных книг» народничества, публиковал на протяжении 1868–1869 годов в газете «Неделя». Затем к нему присоединились Петр Никитич Ткачев, Василий Васильевич Берви-Флеровский — автор книг «Положение рабочего класса в России» (1869) и «Азбука социальных наук» (1871).
Народническое учение во многом сохраняло преемственность по отношению к радикализму первой половины 1860-х годов, политическим, экономическим и философским взглядам Чернышевского, Добролюбова и Писарева, переакцентировав их и сформировав достаточно «каноническую» доктрину, в основу которой легло понятие «цена прогресса». О том, в чем заключается прогресс, шли теоретические споры между вождями народников, но все сходились на том, что ценой прогресса являются труд и страдания простого народа, а плоды его пожинает образованное меньшинство, которое тем самым имеет «долг перед народом» и должно стремиться вернуть его. В отношении самого народа новые интеллектуальные лидеры революционной молодежи сходились на выдвинутых еще в начале 1850-х годов Герценом идеях, что русский народ — природный социалист, а ячейкой социализма, существующей уже сейчас, является община. Необходимо укреплять общину, оберегать ее от разрушения, приводящего к массовому обнищанию крестьянства и появлению пролетариата — неимущей части населения, лишенной земли и вынужденной, чтобы избежать голодной смерти, продавать свои рабочие руки капиталистам на фабриках и в кулацких хозяйствах. В конечном счете было бы хорошо подчинить весь государственный строй России общинным принципам.