Софья Ермолаевна Усова
Николай Новиков. Его жизнь и общественная деятельность
Биографический очерк С. Е. Усовой
С портретом Новикова, гравированным в Петербурге К. Адтом
ПРЕДИСЛОВИЕ
Николай Иванович Новиков представляет в истории русской литературы и просвещения такую крупную величину, которую не могут обойти молчанием историки нашей культуры. Уже одного этого достаточно, чтобы всякий образованный человек знал его; но этого мало: он представляет еще и другой интерес как замечательный тип человека, в котором жило страстное стремление к добру и свету и в характере которого лежал запас такой энергии, какая редко встречается. Новиков не блещет какими-нибудь резкими поступками и яркими индивидуальными чертами: его сплошь и рядом даже не видно как отдельную фигуру, он как-то стушевывается и тонет в общественном деле, которое делает тихо, спокойно, систематически из года в год и которое ставит выше всего. Объясняется это, как нам кажется, его чисто русской склонностью действовать не в одиночку, а сообща, кружком: он никогда не действовал один, а всегда окружал себя друзьями и близкими по духу людьми. В петербургском периоде его жизни он еще виднее, хотя также вы видите только его издания и не знаете, что именно там писал он сам. В московский период, когда его окружали Шварц, Лопухин, Походяшин и другие, в том или ином отношении выдающиеся люди, – он еще меньше заметен, хотя и не перестает работать и играть первенствующую роль. Не менее интересна также и его судьба на мрачном фоне конца XVIII и начала XIX столетий. К сожалению, о Новикове далеко еще не все известно, и такие подробные исследования, как Лонгинова и Незеленова, заключают в себе немало пробелов. Так, например, мы очень мало знаем о домашней и семейной жизни Николая Ивановича, о том, какие именно статьи в издававшихся журналах принадлежат его перу, не знаем подробностей производившегося над ним следствия и т. п. Хотя после исследования Лонгинова в трудах русского исторического общества и появились очень ценные документы из архива Шешковского, но они отличаются отрывочностью и неполнотой.
Кроме вышеуказанных источников, мы заглянули и в другие, где могли что-либо найти о Новикове, но, само собою разумеется, отмеченных пробелов не устранили.
ГЛАВА I
Благочестивая семья. – Служба Новикова в Измайловском полку. – Занятия в комиссии депутатов. – Жизнь русского поместного дворянства в то время. – Новиков выходит в отставку и посвящает себя просветительской деятельности. – Первые русские журналы и газеты
Николай Иванович Новиков родился 27 апреля 1744 года в родовом поместье отца своего, отставного статского советника Ивана Васильевича, в селе Авдотьине Коломенского уезда Московской губернии. Отец Новикова служил при императоре Петре I во флоте, а затем, при Анне Иоанновне, в чине капитана перешел в статскую службу; при императрице Елизавете Петровне он вышел в отставку статским советником. У Ивана Васильевича было порядочное состояние: 700 душ крестьян, частью в Калужской, частью в Московской губерниях, и деревянный дом в Москве у Серпуховских ворот. После его смерти состояние это перешло к жене, а от нее к детям, которых у Ивана Васильевича, кроме сына Николая, было еще трое: сын Алексей, моложе Николая Ивановича, и две дочери.
О детских годах Николая Ивановича мы имеем немного сведений. Знаем только, что он рос в благочестивой семье и сам был религиозен с раннего возраста; знаем также и о том, что грамоте учил его сельский дьячок, который, конечно, не мог передать ему никаких сведений, кроме уменья читать, да, может быть, с грехом пополам писать. Однако родители Новикова сознавали потребность в большем образовании для своего сына и в 1758 году отвезли его в Москву, где с 12 января 1755 года существовал уже университет, а совместно и одновременно с ним была основана дворянская гимназия. В эту-то гимназию, во французский класс, как значится по спискам, и отдан был Николай Иванович. Пробыл он там три года. Преподавание в этой гимназии велось в то время крайне плохо. Знаменитый впоследствии Фонвизин, отданный туда родителями около того же времени, рассказывает, например, о тогдашнем преподавании следующее: учитель латинского языка, для вразумления учеников на экзамене относительно спряжений и склонений, имел на кафтане пять пуговиц, обозначавших число склонений, а на камзоле четыре для обозначения числа спряжений. Самому Фонвизину, как он говорит, была присуждена по географии медаль за то, что он на вопрос: куда впадает Волга? – ответил: “Не знаю”. А перед ним два ученика сказали: один – “В Белое море”, а другой – “В Черное”. Тем не менее, и такое жалкое преподавание, по словам Фонвизина, заронило в него любовь к словесным наукам. Весьма вероятно, что оно зародило такое доброе семя и в Новикове, даже помимо его сознания. Учился он, по-видимому, плохо, потому что после трехлетнего пребывания в гимназии был исключен из нее “за леность” и “нехождение в классы”, как значится в “Московских ведомостях” того времени. Тут следует заметить, что имена исключаемых за нерадение учеников, по решению университетской конференции, печатались в “Московских ведомостях” ко всеобщему сведению, для устыжения провинившихся. Вместе с Новиковым в числе исключенных значится и столь знаменитый впоследствии Потемкин.
О плохих успехах Новикова свидетельствует также и то, что после трехлетнего пребывания во французском классе он совершенно не усвоил себе этого языка и впоследствии говорил о себе как о человеке, совершенно невежественном в иностранных языках.
Итак, в 16 лет Новиков поневоле окончил курс образования и поступил, по обычаю большинства молодых дворян, на военную службу. Отец его за два года перед тем умер. Новиков вступил на службу в лейб-гвардии Измайловский полк в январе 1762 года, как раз при воцарении Петра III. Служба при этом государе была тяжелой, и Новикову пришлось волей-неволей посвящать все свое время трудным и непривычным для него занятиям.
Однако обстоятельства изменяются скоро в благоприятную для него сторону.
28 июня 1762 года произошел государственный переворот. Екатерина была провозглашена императрицей. Измайловскому полку, начальник которого, граф Разумовский, многие офицеры и даже две роты солдат были посвящены в заговор, – суждено было сыграть видную роль в этом перевороте. Новиков стоял на часах у подъемного моста, перекинутого через ров, окружавший казармы, когда туда приехала Екатерина в сопровождении Алексея Григорьевича Орлова. Измайловцы первые приняли присягу Екатерине и получили за это много наград. Новиков был произведен в унтер-офицеры.
Военная служба при Екатерине II вскоре приобрела совсем особый характер: она сделалась не столько службой, сколько светским времяпрепровождением. В гвардии празднества сменялись празднествами. Офицеры старались превзойти друг друга в роскоши и в безумных кутежах. Жить на широкую ногу, держать карету и, по крайней мере, четверку лошадей, роскошную квартиру и массу прислуги было для каждого из них почти обязательным. Бедные, боясь навлечь на себя презрение товарищей, тянулись за богатыми и впадали в долги. О службе мало кто думал. Императрица смотрела сквозь пальцы на разные служебные упущения, а между тем в полках происходили не только упущения, но подчас и такие злоупотребления, что, “если бы их изобразить, – говорит в своих записках Болотов, – то потомки наши не только стали бы удивляться, но едва ли в состоянии были поверить”.
Вот в такой-то среде, проводившей жизнь в пиршествах и в погоне за наслаждениями, довелось служить Новикову. Но он, по-видимому, устоял от соблазна, и вместо того, чтобы тратить время на разгул и забавы, стал заниматься чтением и пополнять свое скудное образование. В 1767 году, когда начали отправлять в Москву молодых гвардейцев для занятия письмоводством в комиссии депутатов для составления нового Уложения, Новиков был взят в числе прочих как человек, выделявшийся образованностью среди своих товарищей. В комиссии он вел дневные записки по 7-му ее отделению и журналы общего собрания депутатов. Последние Новиков читал при докладах самой императрице, которая таким образом лично его узнала.