При вторичном возвращении своем в Авдотьино Николай Иванович принялся за приведение в порядок своих дел с целью уплаты долгов.
Несмотря, однако, на все его старания, дело это долго не приходило к развязке. В течение четырех лет оно переходило из одной инстанции в другую и привело к полному разорению не только самого Новикова, но и его кредиторов. Наконец в 1801 году состоялось между ними соглашение, в силу которого решено было освободить присутственные места от нескончаемого разбора дел Новикова и продать все его имущество не с аукционного торга, а хозяйственным образом, для чего и отдать все это имущество Походяшину, которому поручить продажу с тем, чтобы он по мере выручек платил по счетам кредиторов. Долги Новикова исчислялись в 753 537 рублей 43 с четвертью копейки. Эта громадная сумма достаточно говорит о том, как велико было доверие, которым пользовался в обществе Николай Иванович. После передачи всего имущества Походяшину Новиков остался при одном Авдотьине, которое было также уже заложено. На Авдотьино (Тихвенское тож) опека не распространилась, потому что оно находилось в нераздельном владении с братом, Алексеем Ивановичем, который и раньше им заведовал, и потом жил там с детьми Николая Ивановича, так что оно было оставлено, собственно, на его долю.
Остаток своей жизни Николай Иванович провел в крайней бедности, которая вынуждала его иногда даже обращаться к знакомым с письменными просьбами о денежном пособии. После его смерти и Авдотьино было продано за долги с аукциона. Купил его генерал-майор П.А. Лопухин. После смерти последнего жена его передала это имение в собственность московского комитета для разбора и призрения просящих милостыню, с тем чтобы комитет устроил в этом имении богадельню и больницу.
Последние годы жизни Новиков провел в уединении, изредка выезжая из Авдотьина по неотложным делам или к некоторым соседям, с которыми был дружен. Внук его, г-н Рябов, говорит, что он был удручен болезнями, несчастием своего семейства и тягостным положением дел, особенно после смерти брата своего; не принимал никакого участия в литературе, почти со всеми прежними знакомыми расстался, кроме лишь очень немногих; что некоторые из них помогали ему денежными средствами, но что, в общем, твердость духа ему никогда не изменяла и что он всегда казался спокойным, не жаловался и терпеливо переносил свою судьбу. Вот что писал он сам. одному из друзей: “Силы мои изнуряются под тяжким бременем крестов; я так одряхлел, что вы бы меня не узнали”. Новиков действительно нес несколько крестов: на его старческих руках оказались двое больных детей – сын и дочь, у которых, как мы уже сказали, была падучая болезнь. Никакие медицинские средства не помогали. Николай Иванович в конце концов сам пытался лечить их и выписывал разные универсальные средства из-за границы, но бесполезно. Только одна из дочерей, Вера, хотя и слабого здоровья, служила ему утешением: она писала за него все письма, и он называл ее своим секретарем, а сам едва мог дрожавшею рукою подписывать фамилию.
Дом, в котором он жил, существует и до сих пор. Он построен на возвышенном берегу речки Северки и состоит из двух этажей. Николай Иванович занимал две крайние комнаты верхнего этажа, из которых одна служила ему спальней и кабинетом, а другая – библиотекой. На этом же этаже жил и больной его сын. Обе дочери помещались внизу под комнатой брата, а под кабинетом Николая Ивановича жила вдова Шварца. Гамалея занимал большую комнату внизу же. Новиков вел очень регулярный образ жизни: вставал в 4 часа утра, выпивал чашку чая и до 8 часов занимался чтением или письмом за своим письменным столом. В первом часу подавали обед, к которому собирались все, кроме двух больных детей. В это время Новиков имел обыкновение сообщать присутствующим о том, что он читал и что особенно обратило на себя его внимание. После обеда он отдыхал часа полтора или два; затем до чая, который пили в 7 часов вечера, Николай Иванович или гулял по своему огромному саду, занимавшему 12 десятин, или ходил на гумно, в ригу и на деревню, где у него было много пациентов, которых он небезуспешно лечил. Вообще, Новиков после своего освобождения приложил много стараний к устройству своих крестьян: на деньги, полученные от залога в опекунский совет Авдотьина, он обстроил их и до конца жизни заботился о них как только мог. Неудивительно, что память о Николае Ивановиче долго сохранялась и жила в авдотьинских крестьянах. Особенно тепло и ласково относился он к крестьянским детям. Вот что рассказывала в 1858 году об Авдотьине Лопухина: “Крестьяне этого села образованнее всех в окрестности живущих, знают грамоту и оканчивают все распри сами собою, помня сентенции стариков, слышанные ими от Николая Ивановича”. Новиков очень много писал и диктовал, и после него осталось множество бумаг, которые неизвестно куда девались. До конца жизни он сохранил любовь к литературе и просвещению и еще в 1805 году выражал желание взять в аренду университетскую типографию с платою 11 тысяч рублей в год, но дело это почему-то не состоялось. Впрочем, более всего в этот период его занимали вопросы религиозно-мистического характера.
В 1812 году тихая жизнь его была потревожена нашествием французов. Все соседние помещики разбежались, а он не тронулся с места. Проникнутый христианским смирением и покорный воле Божией, он сказал: “Что Богу угодно, то и будет”. Мародеры, однако, не потревожили его. Грабя в окрестностях, они боялись заходить в Авдотьино, рассчитывая встретить там засаду. Тут Новиков выказал опять свойственное ему человеколюбие и великодушие: он выкупал у крестьян французов, захваченных ими в плен, платя за них по рублю, лечил их, кормил, а по выходе неприятеля из Москвы сдавал их французскому начальству, не требуя, конечно, вознаграждения.
Своими сношениями с французами Новиков навлек на себя подозрение тогдашнего главноначальствующего Москвы, графа Ростопчина, который предписал даже бронницкому исправнику расследовать эти сношения. Новиков прожил в Авдотьине больше 20 лет после своего освобождения и умер семидесяти четырех лет от роду 31 июля 1818 года. Смерть произошла от удара, после которого он прожил, однако, еще более трех недель. Гамалея и обе дочери Николая Ивановича недолго прожили после него. Один только несчастный сын, лежавший в постели без всяких умственных способностей, оставался еще в живых. Возвращаясь в 1826 году из Петербурга, г-н Рябов заехал в Авдотьино поклониться праху деда и застал больного еще живым. О нем заботились новые владельцы Авдотьина, Лопухины.
Тело Николая Ивановича было похоронено 2 августа в авдотьинской церкви, им самим построенной. Могила его находится влево от алтаря, против иконы Спасителя.
ИСТОЧНИКИ
М.Н.Лонгинов. Новиков и московские мартинисты. М., 1867.
А. Незеленов. Николай Иванович Новиков, издатель журналов 1769–1785 гг. СПб., 1875.
А. Незеленов. Литературные направления в Екатерининскую эпоху. СПб., 1889.
А. Неустроев. Историческое разыскание о русских повременных изданиях и сборниках за 1703–1802 гг. СПб., 1874. – “Сборник русского исторического общества”. Т. 2. СПб., 1867; Т. 27. СПб., 1880.
Журналы Новикова “Трутень”, “Живописец”, “Кошелек” и др.
Н. Полевой. История русской литературы. СПб., 1878.
А. Пыпин. – “Вестник Европы”, 1867, 1868 и 1872.
Ефремов. Материалы истории русской литературы.
Афанасьев. Русские сатирические журналы 1769–1774 гг.
Ешевский. Сочинения, Т. 3.
“Московские ведомости” 1859 г. и “Библиографические записки” 1858–1859 гг.
Д. Корсаков. Из жизни русских деятелей XVIII века. Казань, 1891.
Кобеко. Цесаревич Павел Петрович.