24 августа хан дал прощальную аудиенцию посланнику. Опасаясь за свою жизнь, Игнатьев поехал во дворец с двумя казаками, а конвою приказал готовиться к отражению нападения. Перед дворцом для устрашения посланника были посажены на кол два человека.
Хан заявил, что условием ввода судов в Амударью будет признание за Хивой территорий до Сырдарьи, Эмбы и Мерва. Это означало, что Хива претендует на уже освоенную русскими часть земель по Сырдарье и Эмбе, а также на владения туркменских племен. После отказа Игнатьева ему посоветовали быть сговорчивее, ибо он находится во власти хана. «Я ответил, – писал в своих воспоминаниях Игнатьев, – что у государя много полковников и что пропажа одного не произведет беды. Задержать же меня нельзя. Я вынул пистолет и пригрозил убить всякого, кто ко мне подойдет. Хан испугался, и я вышел»[86].
Наутро посланный от хана привез ответ на русские условия в запечатанном конверте на имя Александра II. Хан прислал также подарки для царя – богатый ковер и двух скакунов. Копии ответа Игнатьев не получил, но ему объяснили, что в нем хан ставил условием своего согласия на плавание русских судов признание границы с Россией по Сырдарье и Эмбе. Хивинцы прекрасно понимали невозможность этого, но такое требование давало им основание к отказу фактически допустить русских в свои владения.
28 августа 1858 г. посольство отправилось в Бухару. Перед отъездом Игнатьев написал обширное письмо Ковалевскому, где излагал причины неудачи миссии. Он указывал и на воинственность Катенина, и на нерасторопность адмирала Бутакова, и на поломанные в пути подарки. Но главное, по его мнению, заключалось в том, что хивинцы «ослеплены верой в свою недосягаемость», поэтому всякие переговоры с ними бесполезны. Игнатьев сообщал также, что Хива собирается направить в Петербург свое посольство для переговоров о границе и о направлении русских мастеровых и механиков для обучения ремеслам и даже постройки парохода, но советовал не пускать это посольство дальше Оренбурга, пока не будет письменного согласия хана на все русские условия[87]. Посольства из Средней Азии для России невыгодны, добавлял он, так же, как и бесполезны временные миссии. Одновременно Игнатьев отправил письмо Бутакову, где просил до 15 сентября пробыть в устье Амударьи и скрытно от хивинцев производить промеры и съемки[88].
Хивинский хан скрепя сердце отпустил посольство в Бухару. Он неоднократно предлагал миссии вернуться в Оренбург или по крайней мере в форт № 1 на Арале. В Хиве распускались слухи, что туркменские кочевники собираются ограбить караван миссии по пути в Бухару. Залесов писал перед отъездом: «Мы каждый день получаем сведения, что на ханских советах трактуют, как бы от нас отделаться: одни предлагают отравить, другие поджечь, а третьи, чтобы снять ответственность с хана, советуют нанять шайку туркмен, которая передушила бы нас где-нибудь по дороге из Хивы»[89].
Путь в Бухару пролегал частично по берегу Амударьи до г. Чарджоу, откуда надо было следовать на северо-восток до Бухары по пескам и где действительно орудовали разбойничьи шайки, грабящие караваны.
Игнатьев был в крайне подавленном состоянии. Залесов свидетельствовал, что он «немало перенес за это время тяжелых ударов и даже огорчений и уходил из Хивы, не подписав трактат. Но сожалеть ли об этом? И к чему бы повел этот трактат, если б он не был поддержан с нашей стороны силой? Доказанное уже дело, что среднеазиаты никаких трактатов не исполняют, если за трактатом не стоит угроза, которая во всякую минуту может быть приведена в исполнение»[90]. Как и Игнатьев, Залесов считал среднеазиатских владетелей коварными и вероломными, признававшими только силу и не имевшими никаких понятий о нормах международного права. Это было недалеко от истины, как и мысль о бесполезности временных посольств и договоров. История русских посольств в Хиву и Бухару в 30–40-е гг. XIX в. подтверждала, что все договоренности, которые были заключены с ханствами посольствами А. П. Бутенева и Данилевского, не выполнялись. Ханы видели в русских угрозу своей власти, которая постепенно надвигалась с севера на их владения. Русские власти распространяли свое влияние на подвластные среднеазиатским ханствам кочевые племена и также нарушали договоры. Если в 1842 г. во время приезда в Хиву миссии Данилевского граница с Хивой была установлена по Сырдарье, то к моменту миссии Игнатьева русские уже были на р. Янадарья, находящейся к югу от границы (ныне Жана-Дарья).
87