В свою очередь, эмиру были переданы подарки – оружие, часы, подзорная труба. Больше всего ему понравились гравюры, которые Игнатьев преподнес от себя.
30 октября эмир вручил Игнатьеву грамоту Александру II и письмо к Горчакову, где подтверждалось его согласие с предложениями России, а 31 октября миссия выехала из Бухары в сопровождении нового бухарского посланника Наджмеддина-Ходжи. Обратный путь лежал через пустыню Кызыл-Кум. Так как надвигалась поздняя осень, всем казакам была куплена теплая одежда и сапоги. Приобрели новых верблюдов, запасы воды, спирта, продуктов. Н. Г. Залесов сообщал в своих воспоминаниях: «Игнатьев весел и доволен, он получил от эмира все, что желал, даже, может быть, более, чем ожидал. Остальное – дело правительства»[99].
Однако члены миссии покидали Бухару не с таким радостным ощущением. Бухара произвела на них неприятное впечатление. Город утопал в грязи, при дворе царили лесть и самообольщение, за малейшие проступки эмир вспарывал животы своим подданным. «Везде муллы и медресе, и это главная причина застоя», – отмечал Залесов[100].
В существующей литературе обычно говорится о заключении Игнатьевым договора с Бухарой. Однако договора подписано не было. Эмир поставил свою подпись на документе, где перечислялись условия России. Сам Игнатьев писал отцу 30 октября 1858 г., что он не заключил формального договора, так как не мог обещать выполнение требований бухарцев (состоявших главным образом в предоставлении различных торговых льгот бухарским купцам в России). «Я вообще того мнения, что мы уже слишком много делаем уступок и льгот всем иностранцам за счет собственных интересов, чтобы еще делать таковые диким среднеазиатским ханам, которые по милости нашей нравственной слабости и снисходительности смеют относиться к нам на каких-то правах равенства», – писал он. Посланник даже не сделал тех уступок, которые были разрешены МИД. В этом сказалось имперское сознание, присущее Игнатьеву. Он гордился тем, что «отличия, мне здесь оказанные, беспримерны в летописях сношений Бухары с европейцами… Я исполнил свой долг неукоснительно и в этих варварских странах не уронил достоинства нашего дорогого и великого отечества»[101]. Как видим, тщеславие и честолюбие Игнатьева совмещались с его патриотическими чувствами, верностью долгу и сознанием величия своей родины, интересы России всегда были у него на первом месте. Однако эти интересы понимались им только как усиление могущества России, в том числе за счет южных соседей. Он считал нормальным неравноправные отношения с народами, еще не приобщенными к европейской цивилизации, что было характерно для большинства политиков и дипломатов того времени.
Обратный путь длился больше месяца. Дорога пролегала большей частью через пески. В пути Игнатьев сдружился со слоном, иногда и ехал на нем. Он кормил слона на привалах, а тот, увидев Игнатьева, всегда кланялся ему и приветствовал ревом. Когда повозки и орудия отряда М. Г. Черняева, встретившего караван у р. Янадарьи, завязали в песках, слон охотно вытаскивал их. 23 ноября 1858 г. караван прибыл к русской границе в форт № 1 на Сырдарье. Здесь была уже глубокая зима. Реку пришлось переходить по льду. Слона и арабских скакунов, полученных в подарок, на зиму оставили в форте с тем, чтобы весной довести их до Самары, а далее по Волге до Твери.
В форте Игнатьев получил повеление Александра II покинуть караван и ехать в Петербург, так как ему давалось новое важное задание – отправиться в Китай. Сдав все документы и оставшиеся деньги (сэкономлено было 25,6 тыс. руб.), Игнатьев оставил миссию на Килевейна, а сам с Залесовым и своими лакеем и поваром отправился налегке в Оренбург. При отъезде Игнатьев собрал всех членов миссии и конвой и обратился к ним с теплыми словами. Он благодарил их за добросовестную службу в течение семи месяцев, за безропотное преодоление трудностей и лишений. Игнатьев подчеркнул, что ни в Хиве, ни в Бухаре не было ни одной жалобы от местных властей и населения на поведение конвоя, сохранявшего к тому же при всех трудностях веселость и бодрый дух. Казаки и солдаты «сохраняли молодецкий вид, достойно представляя русское воинство»[102]. Особые слова благодарности Игнатьев обратил к офицерам, выполнившим громадную работу изыскательского плана в труднейших условиях. Все солдаты и казаки получили от него денежные награды.
Вообще Игнатьев и во время службы в войсках, и в период дипломатической работы всегда тепло относился к солдатам, прислуге и конвою. Он заботился об их питании, одежде, никогда не применял рукоприкладства, был справедлив, но требователен. Благодаря этому он добивался исключительной дисциплины. Каждый подчиненный твердо знал свои обязанности и четко их выполнял. Неразбериха и разгильдяйство были исключены. Характерно, что во время пути и пребывания в Хиве и Бухаре миссия потеряла только одного казака, умершего от лихорадки, и 5 лошадей, а действовала она в труднейших бытовых и климатических условиях.