— Меня зовут Николай Петров.
Вот оно. Бледнеющие щеки, закатывание глаз, учащенное дыхание, когда он пытается оттолкнуться от меня.
— Нет! Пожалуйста! Я буду говорить! — высокий, надтреснутый голос мог принадлежать подростку.
— Конечно, будешь, — мне надоело быть в согнутом положении. Колени уже не такие гибкие, как раньше, несмотря на регулярные тренировки в спортзале. — Пойдем, устроим тебя поудобнее.
Схватив его сзади за майку, поднимаю на кровать. Кровь растекается по одеялу, когда я тяну его так, чтобы он оказался в центре.
— П-пожалуйста! Я не знаю имени! Карлос знает, он был снаружи. Ты убил его? Конечно, ты убил его. Пожалуйста! Клянусь, я не знаю! — его руки опускаются на испачканное одеяло, и ему удается придвинуться на сантиметр ближе к изголовью кровати.
— Ты много говоришь, ничего не говоря. Давай начнем с того, что ты знаешь. Кто ты? — провожу кончиком ножа под его майкой пропитанной кровью, до пика на животе, а затем разрезаю ее.
— Дж-Джонни Митчелл, — глаза широко раскрыты, следят за движением ножа.
Этот жалкий трус пытался изнасиловать мою девушку.
Мою.
Гнев поднимается во мне, и я провожу длинный разрез по дрожащему животу чуть выше пояса. Кипящая кровь вырывается из раны, а его крик пронзает уши. Я запихиваю тряпку в открытый рот. Он откидывается на подушки, руки тщетно пытаются удержать выпадающие из раны розовые клубки его кишок.
— Скажи мне, Джонни Митчелл. На кого ты работаешь?
Тонкий нейлоновый шнур легко выскальзывает из моего кармана, и я вытягиваю его, чтобы найти середину. Одним движением ножа я разрезаю его на две равные части.
Его подбородок касается груди, когда окровавленная рука тянется вверх и вытаскивает тряпку изо рта.
— Я же говорил тебе, Карлос знал. Он всегда был тем, кто с ним разговаривал.
— Хм. Джонни. Мне кажется, ты не очень честен со мной. Такой яркий показушник, как ты? Держался в тени? — подхожу к краю кровати и плотно обвязываю конец одной из веревок вокруг металлической опоры у пола.
Посмотрим. Похоже, длина примерно три фута.
Быстрым узлом я привязываю его скользкую правую руку к веревке, чтобы она затянулась вокруг запястья, растягивая живот и позволяя еще большему количеству органов вывалиться из рассеченной плоти.
— Нет, нет, нет… — его голова мотается из стороны в сторону, когда он пытается удержать кишечник левой рукой. — Пожалуйста! Он разговаривал с Карлосом!
Я снова засовываю тряпку в его рот, когда он начинает визжать. Вокруг него на матрасе собирается застывающая лужа крови, дрожа в такт прерывистому дыханию.
Медленным, размеренным движением я обвязываю его свободное запястье второй веревкой и притягиваю к верхнему углу кровати, чтобы он был растянутым и обездвиженным.
Растягивание его тела открывает глубокую рану на животе, позволяя еще большему количеству внутренностей вывалиться на кровать, образуя блестящую груду.
— Я дам тебе еще один шанс, — быстрым движением отрезаю кусок от зловонных серых штор и привязываю к веревке, закрепленной на неработающем потолочном вентиляторе.
Горячие, влажные внутренности пульсируют на моей ладони, когда я отделяю кусочек от остальной массы. Освободив их от полупрозрачной мембраны, которая безуспешно пытается удержать его кишки, я вытягиваю их достаточно, чтобы перекинуть через одну из лопастей вентилятора над нами.
Я вынимаю тряпку у него изо рта.
— Тебе есть что сказать?
— Нет! Пожалуйста! Черт возьми! Нет! — голова мотается из стороны в сторону. Пот заливает его заплаканные глаза.
— Ну что ж, — дергаю за шнур от потолочного вентилятора, я чувствую, как он щелкает включаясь. — Все, что мне нужно сделать, это отпустить, и лопасти начнут вращаться вместе с тобой.
Его глаза широко раскрываются.
— Ты гребаное чудовище! Юрий! Юрий — тот, кто нанял нас! Он сказал, что если у него будет девушка, то Антону не нужно будет заключать сделку с Петром.
Юрий Коскович. Отец Светланы и Антона. Конечно, он участвует в этом. Поскольку большая часть Родины уже в его руках, логично, что он хочет попробовать захватить Америку.
— Что ж, ты спас себя от смерти. Открой рот, — я не жду его согласия, а хватаю его за челюсть, вдавливая пальцы в щеки, чтобы разжать ему рот. Протягивая шнур от вентилятора ему в рот, я держу ее натянутой настолько, что ему приходится держать голову поднятой над подушкой.
— Теперь, когда ты сдашься, это будет самоубийством. Скоро приедут мои уборщики.