— Кто-то прогуливал спортзал, Иванов. Разве я не говорил тебе, что в нашей работе важно сохранять себя в форме?
— Пошел ты на хуй, Петров. Некоторым из нас приходилось работать, пока ты разгуливал.
Мой носок соприкасается с его боком в сильном и быстром ударе. Треск ребра эхом разносится по складу.
Он не сдерживает судорожного стона, хватая ртом воздух.
— Тяжелая работа, Иванов? Я дал тебе все, о чем ты просил. Все, что тебе нужно было делать, — это звонить по телефону и доставлять сообщения. На случай, если ты забыл, я даже снял обвинения, когда ты убил того профессора много лет назад. Помнишь это? Мне пришлось сжечь тот гребаный дом, потому что там было слишком много крови, которую нельзя было отмыть, — кончик моего клинка проходит прямо под обвисшей кожей на задней стороне его плеча. — Там, внутри, была семья, Иванов. Я убил их ради тебя.
Длинным, медленным толчком я прокладываю линию через его спину к другой руке.
Он извивается и скрипит зубами.
— Он заслужил это, — выдыхает он. — Она любила его. Хотя все, что я делал, было ради нее, — его губы растягиваются, когда слеза стекает по грязи на его распухшем носу.
— Нет. Видишь ли, ты поставил меня в очень неприятное положение. Теперь я знаю, кто был тот человек. Ты вынуждаешь меня хранить секрет от единственного человека, от которого я никогда не хочу ничего скрывать, — изменив угол наклона ножа, я начинаю новый разрез с середины первого и следую вдоль его позвоночника. Моя рука поднимается и опускается по каждому выступу его позвонка, как маленькая лодка в океане, когда я провожу лезвием до дрожащей талии.
По мере того как кожа расходятся, вдоль каждой линии образуются темные капли, обнажающие узловатую розовую ткань под ними.
Дыхание Иванова учащается сквозь стиснутые зубы.
— Она будет такой же, просто посмотри. Она не будет счастлива с таким старым ублюдком, как ты.
С каждым движением его рук складки у основания шеи все больше растягиваются.
Стальной край снова впивается в мягкую плоть, чуть выше верхней части бедра, оставляя линию поперек верхней части таза, пересекающуюся с линией, идущей вниз по позвоночнику.
— Видишь ли, Петр. Разница в том, что я люблю свою жену. Я бы никогда не стал приставать к ней, как ты к своей, — оперевшись на пятки, я улучаю момент, чтобы полюбоваться большой буквой «I», которую вырезал на его спине.
Плоской стороной лезвия приподнимаю один из углов возле его шеи, пока не могу хорошенько ухватиться за скользкую кожу. С сильным натягиванием и мягким звуком кожа поддается, обнажая мышцы над ребрами, которые проступают маленькими бледными полосками сквозь более темную плоть.
Его крик наполняет комнату.
Несколько моих людей переминаются с ноги на ногу и отводят взгляды.
— Вот что происходит, когда меня предают, — громко бросаю слова в темноту склада, где только слабый свет ламп освещает Иванова. — В конце концов ты заканчиваешь на полу, как змея, ободранный от кожи и выпотрошенный.
Одним быстрым движением я отрезаю последние мембраны. Вся левая сторона его спины обнажается, блестя остатками жира и тканей, колышущихся на вздымающейся груди.
За этим следует еще один душераздирающий вопль, когда я делаю то же самое с правой стороной, оставляя его спину полностью открытой и изуродованной. Больше не сдерживаясь он сбрасывает маску героя, и крики свободно льются из его разорванного рта.
Мои колени хрустят, когда встаю и разминаю их. Убирая нож обратно в ножны, я направляюсь к своей черной сумке с инструментами.
— О'Коннер? Как там периметр? — спрашиваю у долговязого шефа полиции, который выглядит бледнее обычного, но его челюсть сжата, когда он отвечает.
— Все в порядке, босс. Никого нет, и спецназ не услышал шума, — отвечает он, избегая смотреть на Иванова лежащего на полу. — Мне, э-э, нужно пройтись, проверить все, да?
— Тебе неприятно видеть, что кто-то получает по заслугам? — спокойно спрашиваю, не отводя взгляда, наблюдая за его реакцией.
— Нет, сэр. Это просто, э-э… ну, по-настоящему, босс, — одинокая капелька пота скатывается по его виску.
— Конечно. Еще одна поездка в Канкун на горизонте, шеф? — намекаю я, напоминая ему о подкупе. Я держу его яхту укомплектованной, когда он отдыхает, обеспечивая его всеми любимыми развлечениями — наркотиками и женщинами. Это заставляет его быть верным мне. Так же, как и шантаж.
Он с трудом сглатывает, его кадык заметно дергается.
— Да, босс. Это было бы здорово, — он разворачивается и исчезает под проливным дождем.