Она отвечает мне, слегка выгибаясь назад, что только сильнее подогревает мое желание.
— Спасибо, что помогли мне, — голос прерывается, дыхание учащается, и она кладет свою руку на мою, лежащую у нее на животе. Легким прикосновением она проводит по моим пальцам, обжигающим кожу.
Огонь пробегает по моей руке и разгорается в груди.
— С удовольствием, Наталья. Насколько ты теперь чувствуешь себя лучше? Ммм? — опуская руку ниже, кончиками пальцев исследую секреты ее обтягивающего нижнего белья. Мягкие завитки приветствуют меня, и я, прокладываю свой путь к теплу у вершины ее бедер.
Она втягивает воздух и задерживает дыхание.
— Мистер… Николай. Я, эм. Я не уверена, — вздох и тихий вскрик срываются с ее губ, когда я слегка касаюсь клитора.
— Я уверен, что ты влажная для меня, не так ли, Наталья? — мой рот находит изгиб ее шеи, и я впервые пробую ее на вкус.
Она выгибается, еще больше подставляя свою длинную шею моему языку.
Я позволяю бороде щекотать ее, пока пробираюсь к мочке ее уха. Мурашки покрывают ее грудь, как свидетельство моего внимания. По мере того как мой рот движется выше, пальцы опускаются ниже. Длинные нежные поглаживания ее киски растекающейся своими знойными соками по моей руке, пока с нее уже не начинает капать. Нежные щелчки по клитору заставляют ее бедра дергаться и тереться о мой налившийся член, вклинившийся между нами.
— О! О, как приятно! Я понятия не имела, что это может быть приятно, — она будто разговаривает сама с собой, но я слышу каждое слово. Четко.
— Что это значит? — рычу я, гнев пробивается сквозь похоть. Мои движения замирают из-за ее молчания. — Кто-то причинил тебе боль? Кто?
Мне не следовало впускать ее в свой дом. Внезапное чувство защиты, которое испытываю по отношению к ней, застает меня врасплох. Может быть, это потому, что она Иванова, и я поклялся, что буду оберегать их.
Или, возможно, это потому, что она в моей постели и позволяет мне гладить ее мокрую пизду. И прошло почти десять лет с тех пор, как в моих руках была мокрая киска.
Слишком давно.
— Никто не причинил мне вреда, — она закрывает лицо рукой. Румянец заливает ее щеки. — Никто никогда, ну, не прикасался ко мне раньше, — она поворачивает голову, и ее ярко-зеленые глаза встречаются с моими. — Вот почему она накачивала меня наркотиками. Чтобы сохранить меня для своего брата Антона.
Ярость полностью заполняет меня, и я вытаскиваю руку из соблазнительных пределов ее трусиков.
— Этот гребаный пес не является частью нашей договоренности. Кто обещал тебя ему?
Я уже знаю ответ.
Но когда она шепчет: — Мой отец, — моя кровь начинает закипать.
Обещания больших денег, больших связей, больших возможностей. Все это должно было стать кульминацией в следующем месяце. Теперь я знаю, почему.
Семья должна быть всем. К черту остальной мир. Защищай свой круг ценой своей жизни. Иванов готов пожертвовать единственной дочерью в погоне за деньгами, кем еще он пожертвует?
Я со стоном переворачиваюсь на спину. Потирая лицо, не могу избавиться от зарождающихся сомнений. Продался ли Иванов? Какие сделки он заключает, что стоят дочери?
— Мистер… э-э… Николай? — она поворачивается ко мне, ее пальцы касаются моей груди, и, клянусь, по мне пробегает электричество.
— Николай. Сэр. Папочка. Мне похуй. Просто я больше не мистер, это оставим для сотрудников.
Ее грудь трутся о мой бок, когда она хихикает.
— Папочка?
Мой член дергается, а гнев угасает, когда она обводит узоры моих татуировок. Следуя жестким линиям и нежным завиткам, она придвигается все ближе к выпуклости моих боксеров.
— Птичка, продолжай в том же духе, и ты можешь называть меня как хочешь.
Она прекрасна. Ее голова склонилась на плечо, рыжий каскад волос щекочет руку, нежно-розовая губа зажата между зубами, когда она смотрит на мой пульсирующий член.
Я хочу запустить руку в ее длинные локоны и вонзиться в этот дразнящий рот, пока она не задохнется.
— Можно я…
Она прикусывает уголок своей щеки, встретившись со мной взглядом.
— Могу ли я выбрать тебя своим первым? Я не хочу, чтобы Антон был у меня первым, — слезы начинают собираться в уголках ее глаз, прежде чем она закрывает их и делает прерывистый вдох. — Потом я уйду, чтобы отец не злился на тебя. Он будет искать меня, — ее пальцы дрожат там, где они лежат на моем животе.
Взяв маленькую руку в свою, подношу ее к губам и нежно целую ладонь.