Однако недолго продолжалась плодотворная деятельность Пирогова в Одессе. Частью из-за его отношения к прессе, частью из-за одной выходки студентов лицея, пожелавших отпраздновать прочтенное ими в номере газеты “Indйpendence Belge” известие об эмансипации крестьян, выходки, слишком раздутой, Пирогов вынужден был оставить Одессу и 18 июля 1858 года был назначен попечителем в Киевский округ.
23 августа 1858 года преподаватели лицея и обеих гимназий чествовали своего отъезжающего попечителя обедом, воспользовавшись и тем, что с этим совпало тридцатилетие его медицинской деятельности. Отвечая на тосты и речи, Пирогов упомянул о будущем университете, за участь которого он опасался в атмосфере торговли, пыли и грязи Одессы, в этом усиливающемся материализме, к борьбе с которым он призывал слушателей.
Деятельность Пирогова как попечителя и публициста нашла себе сочувственный отголосок и в дальнем Петербурге. Студенты Петербургского университета, предпринявшие в 1857 году под редакцией профессора Сухомлинова издание своего сборника, пожелали узнать веское слово великого учителя. Ответ Пирогова, остроумный по содержанию и изящный по слогу, не заставил себя долго ждать.
“Предсказать участь железных дорог и литературных предприятий в России, по меньшей мере, трудно. Покуда можно утверждать наверное только одно: и те, и другие необходимы. Покуда и этого убеждения достаточно, чтобы начинать. Деятельность, как бы ее результаты ни были сомнительны, все-таки отраднее для общества, чем visinertiae[7] с ее неизбежными и верными следствиями. Докажите, вспомнив Декартово: cogito, ergo sum (мыслю, следовательно живу), что вы живете, это будет уже огромная заслуга, когда еще не пришло время доказать, как вы живете. Со временем обнаружится и это. Когда чувствуешь, что живешь, нельзя не сочувствовать признакам жизни; и я, видит Бог, им вполне сочувствую. Более ничего сказать вам не умею и не могу, да и не считаю нужным. Если вы уже научились иметь убеждения и если вы уже имеете убеждение, что ваша деятельность будет полезна, – тогда, никого не спрашиваясь, верьте себе, и труды ваши будут именно тем, чем вы хотите, чтобы они были. Если нет, то ни советы, ни одобрения не помогут. Дело без внутреннего убеждения, выработанного наукой самопознания, все равно, что дерево без корня. Оно годится на дрова, но расти не будет. Итак, хотите непременно знать будущность вашего предприятия? Вникните в себя поглубже и узнайте повернее – есть ли в вас убеждение, что ваши труды должны непременно достигнуть той цели, которую вы им предназначаете. Если да, – начинайте смело. Остальное придет само собою рано или поздно. А я, благодаря вас от души за вашу доверенность ко мне, буду ожидать, что это именно так и случится”.
В этом письме – весь автор “Вопросов жизни”.
ГЛАВА VIII
Приезд в Киев. – “Правила о проступках и наказаниях учеников гимназий”. – Отчет о следствиях введения правил. – Университет и студенты. – Университетский вопрос в статьях Пирогова. – Воскресные школы. – Циркуляры по учебному округу. – Прощание Киевского учебного округа со своим попечителем. – Пирогов – мировой посредник. – Командировка от министерства народного просвещения за границу. – Письма в “Голос”. – удаление в деревню
Пирогов приехал в Киев уже с известным административно-педагогическим опытом. Два года одесского попечительства показали, что он был не только теоретиком, но и прекрасным практиком и находился здесь действительно на своем месте. Продолжая свою миссионерскую деятельность, Пирогов прежде всего задался целью изгнать из школы те дикие, почти враждебные отношения, какие существовали между воспитанниками и наставниками. В основе этих отношений лежал произвол со стороны школьного начальства, поддерживавшего свой авторитет только розгой. Еще в Одессе Пирогов решительно высказался в печати против целительности розги в деле воспитания. Вопрос о розге или, как названа статья Пирогова об этом, “Нужно ли сечь детей и сечь в присутствии других детей”, – “мелочный и, так сказать, неприличный вопрос для публики образованной и занятой серьезными делами. Но для детей розга – не мелочь, и секут их также и образованные, и занятые серьезными делами люди”. Розга даже не достигает цели телесного наказания, представляя “слишком грубый и насильственный инструмент для возбуждения стыда и вселяя страх, но не исправительный, не надежный, а прикрывающий только внутреннюю порчу”. “Очерки Бурсы” Помяловского служат доказательством справедливости этой мысли. Особенно безнравственным является в глазах Пирогова образ действий тех лиц, которые считают нужным “сечь детей в присутствии других детей”. Такая система – сечь в присутствии товарищей – может заронить в последних только низменные, порочные чувства. Сочувствие товарищей порядочных, не огрубевших душою, будет всегда на стороне наказываемого, а негодование их обрушится на наказывающего. Другими словами, расчеты воспитателей не оправдываются, и вся система оказывается “по меньшей мере, неприличною, неблагоразумною и безнравственною”.
“Я знаю, – продолжает Пирогов, – что последователи правил, упроченных лишь временем, тяжелы на подъем, – и в этом случае они правы: время, – важный аргумент, когда оно вынесло на свет что-нибудь хорошее. Но в этом-то вся и трудность. Докажите мне, что при такой-то мере дело шло хорошо, да докажите еще, что хорошее именно и зависело от этой меры, тогда я первый поклонюсь, пожалуй, и розге, как бы я мало ни был расположен к ней”.
Вековой опыт не служит еще решающим моментом. Ссылаться на него не всегда удобно. Точно так же несостоятелен и довод в пользу розги как энергического средства. Обращаясь к родной своей области, медицине, Пирогов напоминает, что при воспалении легких всегда пускали кровь, прибегая к этому тоже как к энергическому средству. Такой метод лечения продолжался целые столетия. Наконец, цифрами доказали, что выздоравливают и без кровопускания даже и чаще, и скорее. “А уже, если есть на свете энергическое средство, – говорит Пирогов, – так верно кровопускание, оно не розге чета: не каплями, а фунтами льет кровь. Логика – post hoc, ergo propter hoc (после того-то, следовательно вследствие того-то) – опыт, время, все было на стороне метода кровопускания. Позабыли только одно – испытать, не будет ли хорошо и иначе, без энергических способов”.
Тотчас по приезде в Киев Пирогов и решил внести струю гуманности и чувство законности в педагогический строй. С этой целью новый попечитель созвал комитет для выработки “Правил” о проступках и наказаниях учеников гимназий Киевского учебного округа. Необходимость составления таких правил Пирогов мотивирует следующим образом:
“Нехорошо, если в том же учебном округе (в котором иногда ученики переходят из одного заведения в другое), за тот же самый проступок один директор будет сечь или исключать ученика, а другие – прощать его или слабо наказывать. При таких противоречиях и упущениях нельзя развиться чувству законности в учащихся. Воспитанники, видя такую разнообразность взглядов и действий воспитателей, непременно придут к заключению, что действиями их управляет не закон, а случай, каприз, произвол и пристрастие. Доверие к законности действий в таком случае нарушается, а вместе с этим исчезает и всякое чувство правды и законности”.