В конце беседы министр неожиданно обратился к Пирогову с обескураживающей напутственной речью, которую Пирогов приводит в своих воспоминаниях: «Знайте, молодой человек, при вступлении вашем на новое поприще, что министр народного просвещения в России не я, Сергей Семенович Уваров, а император Николай Павлович. Знайте это и помните. До свиданья!» [53]. Что хотел этим сказать Уваров, Пирогов не обсуждает.
Утверждение в должности профессора, однако, затягивалось. Деятельная натура Пирогова не могла смириться с необходимостью, как он сам писал, «сидеть у моря и ждать погоды». Он снова стал активно посещать больницы и много оперировал. Чаще всего он бывал в Обуховской и Мариинской больницах. Это были известные петербургские больницы, с именем которых связана значительная часть истории российской медицины. Именно в Обуховской больнице, которая впоследствии стала базой Военно-морской медицинской академии, а с 1956 г., после объединения с Военно-медицинской (сухопутной) академией, одним из ее подразделений, Пирогов организовал для врачей курс хирургической анатомии. Однако тогда просто так взять и прочесть не то что курс медицинских лекций, но и одну лекцию было очень непросто. Для этого требовалось Высочайшее разрешение. В этом ему оказал помощь любезный Н. Ф. Арендт, являвшийся лейб-медиком Императорского двора.
Обстоятельства прочтения этого курса лекций очень хорошо иллюстрируют тот период царской России, который получил название николаевской эпохи. По этому поводу Николай Иванович заметил в своем «Дневнике старого врача», что «…в русском царстве нельзя, бывало, прочесть и курса анатомии при госпитале, не доведя об этом до сведения главы государства, и Н. Ф. Арендт взялся испросить разрешение государя. Оно было дано с тем, чтобы употреблять для демонстрации трупы только тех больных, к которым при жизни не являлись никакие родственники в больницу, это, конечно, разумелось само собой»[54].
Вот такая была вертикаль власти в России, такая была степень ее централизации при императоре Николае I, которая задержала развитие России, привела страну к чувствительному поражению в Крымской войне и потребовала проведения серьезных реформ в государстве.
Среди врачей были не только ординаторы Обуховской больницы, но и известные в то время врачи и профессора-хирурги из Медико-хирургической академии, в том числе Х. Х. Саломон. Сам Арендт не пропустил ни одной лекции Пирогова. Занятия эти, вошедшие в историю отечественной хирургии, продолжались шесть недель. Они проходили в тесном и темном помещении покойницкой при освещении несколькими сальными свечами. Пирогов днем изготовлял препараты, обычно на нескольких трупах, демонстрировал на них положение частей какой-либо области и тут же делал на другом трупе все операции, производящиеся на этой области, с соблюдением требуемых хирургической анатомией правил.
Такая наглядная демонстрация оперативных вмешательств, основанных на принципах топографической анатомии, была совершенно новой, ранее нигде не применявшейся методикой преподавания.
Перед вступлением на кафедру Пирогов должен был также прочесть пробную лекцию в академии наук. Темой лекции, которая состоялась 9 декабря 1835 г., он избрал пластику носа по индийскому способу в модификации упоминавшегося выше профессора Диффенбаха. Для демонстрации Пирогов купил у парикмахера «старый болван из папье-маше», отрезал ему нос, а лоб обтянул куском резины от старой калоши. С этим «препаратом» он и выступил перед аудиторией, состоявшей из представителей медицинского мира тогдашнего Петербурга. Лекция была прочитана с успехом. На большинство присутствовавших в аудитории она произвела благоприятное впечатление, однако часть хирургов старшего поколения отнеслась недоверчиво к сообщенным Пироговым фактам. Имея личный опыт в этой операции, Пирогов с большим искусством произвел ее на своем фантоме. Эта лекция, «О пластических операциях вообще, о ринопластике в особенности», затем была опубликована в наиболее известном медицинском издании того времени – «Военно-медицинском журнале» [55] и в настоящее время читается с большим интересом.