В ранней молодости Коля Пржевальский прочитал лубочную книгу «Воин без страха», которая попала ему случайно из короба офени-коробейника и произвела на него сильное впечатление, чем решила его судьбу. Эта книга показала, что, только следуя описанному в ней примеру можно сделаться добродетельным.
Овеянный романтикой, мальчик её так полюбил, что носил её всегда вместе с учебниками. Николай решился поступить на военную службу, оставив мысли об университете и, поэтому он по собственному заявлению был освобождён в гимназии от изучения латыни[27].
Будучи шестнадцатилетним подростком, он окончил курс Смоленской гимназии с правом на первый гражданский чин, что соответствовало медали[28], и выпустился в 1855 году, когда новости о героической защите Севастополя не сходили с первых полос газет и вызывали восхищение у всей России. Николай рвался на войну.
Однако жизненные обстоятельства сложились так, что пришлось ждать до сентября, когда мать смогла отвезти его и брата Владимира в Москву, для определения одного в университет, а другого – на военную службу.
В ожидании назначенного срока отъезда, Николай Михайлович проводил целые дни на охоте, и впоследствии называл это время нескончаемым рядом удовольствий и счастливейшим периодом все его жизни. Умение стрелять с детства не раз спасало его в жизни от неминуемой гибели. Умение скрытно ходить по лесу, быть чутким к каждому шороху, делало его хорошим, а преодолевать на любой местности в день десятки вёрст закалило его физически, подготовило к предстоящим трудностям и испытаниям судьбы, как путешественника[29]
Наступил день долгожданного отъезда на военную службу. Но, когда пришло время отбыть, он вдруг почувствовал тоску, и неизвестное будущее его взволновало. 4 сентября 1855 года он покинул родное Отрадное, чтобы быть принятым в полк вольноопределяющимся[30] и 11 сентября юный Николай Пржевальский поступил унтер-офицером[31] в Сводно-запасный Рязанский пехотный полк 18 сводной дивизии. Полк в то время дислоцировался в Тульской губернии деревне Литвиново, Белёвского уезда. Пржевальский вспоминает: «Молодые и старые одинаково ничего не делали, служба велась очень плохо; полковой командир был такой, что подчинённые, проходя мимо его дома, должны были шапки снимать».
Спустя несколько дней, полк выступил в поход. При первом же переходе, товарищи по службе украли где-то сапоги и тут же их пропили. Этот и другие подобные случаи нанесли молодому юноше первую моральную травму, и он начал терять интерес к строевой военной службе. Впервые у него возникла мысль, и желание во что бы то ни стало выйти из этого порочного окружения. После 12-дневного перехода (около 140 км) полк прибыл в Калугу. Молодой унтер-офицер за это время впервые испытал все тяготы и невзгоды походной жизни, делая в день иногда и по 30 вёрст пешком и питаясь самой простой пищей, – чем не закалка для будущих многотысячных переходов?
Одиночество и жизнь среди не симпатичного ему общества заставили Николая вспоминать о семье, и он поддерживал постоянную переписку с матерью, в которой сообщал обо всех нюансах полковой жизни.
«Кормили нас такими кушаньями, – писал он в первом письме матери, давали щи, цветом они были похожи на самые грязные помои, да и вкусом-то немного отличались от помой; но с голодухи нам и такие щи были хороши; на некоторых станциях я покупал себе молоко и яйца; но иные деревни были так хороши, что нельзя было достать и этого, и тогда я должен был довольствоваться только этими щами».
Из Калуги полк двинулся в г. Белев Тульской губернии (около 100 км), где все юнкера и вольноопределяющиеся были собраны в городе и из них составлена особая юнкерская команда. Пржевальскому отвели «квартиру» в кухне, в которой, по его словам, в декабре месяце было так холодно, что даже и в то время, когда топилась печь, было 5 градусов мороза. Единственным спасением были полати[32], на которые забирались все, желавшие отогреться.
Ежедневно от 10 часов утра до часу пополудни юнкера должны были собираться в «манеже» на строевые занятия. «Манеж» представлял собой длинный погреб, выкопанный в земле и настолько тёмный, что на расстоянии 20 шагов с трудом можно было различить человека. Сюда сходились юнкера в самых разнообразных костюмах: кто без сапог, кто в изорванном халате, а кто и в сюртуке без рукавов. Это был, можно сказать, сброд порочных людей, картёжников и пьяниц, занимавшихся кражей вещей и «пропиванием» их в кабаке. Ротные командиры заставляли пить водку.
27
В 1843 году в Российских гимназиях было ослаблено преподавание латинского языка, допускалось оканчивать гимназию без него, если кто не хотел получить аттестата об окончании полного курса Гимназии. Ист: Российские универсальные энциклопедии Брокгауз – Ефрон и Большая Советская Энциклопедия, объединённый словник, «Гимназия».
28
Свидетельство о прохождении полного курса среднего учебного заведения, давало право поступить на военную службу солдатом-вольноопределяющимся, прослужить один год, выдержать экзамен на чин прапорщика запаса и, имея этот первый офицерский чин, сдать экзамен за курс военного училища; после этого следовало производство в чин подпоручика запаса, и этот офицер мог ходатайствовать о зачислении его на действительную военную службу, что было совершенным уравнением его со сверстниками, нормально прошедшими курс военного училища.
29
Журнал «Русская старина», 1888 г. Том LX. Выпуски 10–12. Николай Михайлович Пржевальский, Автобиографический его рассказ (стр. 532) Собственная черновая записка, оставшаяся в бумагах Н. М. Пржевальского от 06 февраля 1862 г. (см. Дубровин, С.14).
30
Вольноопределяющиеся – нижний чин РИ армии. Поступивший на воинскую службу добровольно и пользовавшийся определёнными льготами. В эпоху рекрутской повинности (до 1874 года) вольноопределяющимися назывались лица, добровольно поступившие на службу из податных сословий, не подлежащих рекрутскому набору (купцы, мещане и другие), или же лица из податных сословий, не подлежавшие набору лично. (Из П. С. Законов Российской Империи. Собрание второе. – СПб.1867. – Т. XLI. 1 Отделение первое. № 43304.).
31
Унтер-офицер войск (от нем. Unteroffizier) – категория младших офицеров, условно соответствующая сержантскому составу в советских, а затем и в российских ВС.
32
Полати-лежанка, устроенная между стеной избы и русской печью, – деревянные настилы, сооружённые под потолком.