Осенью 1857 года в Лондоне вышла карта всего света, изданная официальным английским картографом королевы Виктории Эдвардом Станфордом. Здесь англичане так «погорячились», что на ней русская граница в Восточной Азии была проведена по прямой линии от Абагайту к Желтому морю, так что почти вся Маньчжурия признавалась русскою провинцией. К навигации 1857 года на Амуре были собраны пароходы в железных корпусах, привезённые из США: буксирный двухколёсный «Амур» и заднеколесный «Лена». На следующий год «Лена» с Муравьёвым поднялась вверх по Амуру и Шилке до Сретенска, оставшись зимовать в устье р. Куренги, где затем оборудовали «Муравьёвский» затон. В последующие навигации «Лена» совершала рейсы между Благовещенском и Николаевском [236]. В 1857 году было расселено по верхнему течению Амура 450 семейств. Китайцы, по всей вероятности, сочли бы такую колонизацию нарушением мирных условий, но у них были связаны руки: Франция и Англия вновь отвлекли их внимание в противоположную от России сторону [237]. Как отметил в своих дневниках архимандрит Палладий (Кафаров):
«Китайцы ухватились за идею нашего посредничества…мы поспешили воспользоваться страхом китайцев от вторжения европейцев и выхлопотали себе, чего желали» [238].
Таким образом, Россия, воспользовавшись внешними и внутренними затруднениями Китая, вновь овладел обширным Амурским краем, прозванным по своему плодородию и благорастворённому климату «Азиатской Италией», овладела без выстрела, без всяких жертв со стороны государства, показав только нашу незначительную, военную, сибирскую силу и упорство.
Незнание китайскими географами Приуссурья отрицательно сказалось на китайских картах Маньчжурии, в чем путешествующего в 1857-58 гг. М. И. Венюкова убедили карты, снятые с китайского оригинала, приведённая у Бичурина, и рукописная карта Ладыженского. Пришлось самим корректировать имеющиеся карты. Как вспоминал об этом Венюков:
«Работа была нелегкая, требовавшая занятий от 12 до 14 часов в сутки, и совершенно неисполнимая, если бы в Иркутске не было партии отличных топографов, обязанных своим техническим образованием А. И. Заборинскомуи Г. А. Щечилину. Мы, в числе девяти человек, присели и дело сделали. Я составил сеть, расставил астрономические пункты, начертил главные контуры; топографы перечерчивали их набело, вносили мелочи, отмывали кисточкой горы с данных оригиналов и делали подписи, придерживаясь сделанной мною транскрипции французских подписей д’Анвиля и Клапрота». [239]
Из источников того времени известно, что в Петербурге главными двигателями «Амурского дела» были великий князь Константин Николаевич Романови Егор Петрович Ковалевский, – глава Азиатского департамента МИД в 1856–1861 годах. Они проводили политику, согласно требованию императора Николая, «чтобы на Амуре порохом не пахло», присоединение его не стоило России ни капли крови, ни одного выпущенного патрона. Войска брались на всякий случай, а главное – как рабочая сила для водворения русских осёдлостей [240].
Подписывая Айгунский трактат под давлением неурядиц, китайское правительство задумало подчиниться ему только отчасти и даже полностью нарушить его, если представятся к тому в будущем благоприятные условия. Как выяснилось позже, после Айгунского договора князя И-шана [241] лишили сначала некоторых чинов и прав; но впоследствии, как дальний родственник богдыхана, он был помилован; губернатор Айгуна – Жераминго, обвинённый своим заместителем, был отдан под суд и закован в колодку [242].
Между тем наша дипломатия не дремала. 3 июня 1858 года граф Путятин, прибыв морем в Тяньцзинь, вступил одновременно с английским и французским послами в непосредственные переговоры с высшими сановниками китайской империи. Заключенный им здесь Тяньцзиньский трактат установил новый порядок сношений с Китаем и открыл для русской торговли, наряду с европейской, приморские порты Китая. Договор состоял из 12 статей, подтверждал мир и дружбу между двумя государствами, и гарантировал неприкосновенность собственности и личную безопасность русских, живущих в Китае, и китайцев, находящихся в Российской империи. Он был подписан графом Евфимием (Ефимом) Васильевичем Путятиным и полномочным представителем китайской стороны Хуа Шанем [243].
237
238
«Дневник архимандрита Палладия за 1858 г. // Известия министерства иностранных дел. 1912. Кн. II.» С. 274–275.
241
Китайцы пытались уклониться от переговоров под тем предлогом, что у князя И – шана нет государственной печати, но Н.Н. Муравьев заявил категорически, что если они в течение трёх дней не покончат с ним дела добровольно, то он станет бомбардировать город. Ист: Кукель Б. К. «Из эпохи присоединения Приамурского края». (См. «Исторический вестник», т. LXV, стр. 413)