«отделение, снимавшее границу, было снабжено молодыми топографами, которые не имели надлежащего навыка к производству глазомерной съёмки, не имели тому средств; топографБобровский не имел буссоли, и ему приказано было на маршрут свой наносить углы и меридианы по Солнцу».
Хромала и организация самих работ в Южно-Уссурийском крае. Необеспеченность провиантом заставляла «производителей работ думать не о цели и съёмках, но о том, чтобы не умереть с голоду» [259].
2 июля 1859 году Муравьев лично прибыл в Уссурийский край, и узнал, что китайцы незадолго до того отразили нападение англо-французов и потопили несколько их канонерок [260]. Поэтому он приказал занять самую южную его точку – Посьет. Он также осмотрел другие гавани на предмет выбора места для главного русского порта. Ему понравились две бухты: Хайшен вей и Су чан шайна. Первую он переименовал во Владивосток. Второй дал название Находка. Несколько позже он сообщал великому князю Константину:
«Главнейшие предметы этого плавания моего будут: предъявить в Хакодате моё уполномочие на переговоры (речь идет о переговорах с Японией, прим. источ.) в Суйфунском заливе встретить обер-квартирмейстера Будогосского, который пролагает сухопутную границу между вершинами реки Уссури и морем; свезти карты новых наших границ в Печелийский залив, где передать их в Пекин для утверждения, чрез нашего уполномоченного» [261].
Но как всегда не обошлось без лукавства. Д.И. Завалишин в «Русской старине» писал, что у него «в числе документов находилось требование от Будогосского искажения карты Амура» отодвинуть горы, чтобы доказать, что тут может быть «область», тогда как действительная съёмка показывала, что на Амуре может быть устроена только «линия» [262]. Так что окончательный размен пограничными картами и описаниями между Россией и Китаем стал возможен именно в результате деятельности экспедиции в 1859–1860 годах.
Для стимулирования колонизации в район Приамурья, лицам, желавшим поменять место жительства организаторы посулили надёжное поселение в Албазине, где были нормальные климатические и бытовые условия. Людям обещали организовать со своим скарбом прибытие сплавом к месту поселения дней за 10, а скот – пригнать берегом. В итоге их «умчали» за 3000 км от Албазина к устью Амура, где не было условий жизни.
И когда Завалишин спросил по этому поводу М.С. Корсакова зачем тот обманул людей, что после этого он не найдёт охотников, последний заявил, не моргнув глазом: «Надо заселять прежде дурные места, а на хорошие любой пойдёт». И как итог: на следующий год желающих переселиться не было ни одного [263].
Муравьев, конечно, тоже отлично понимал, что поспешность заселения новых территорий может повлечь за собою грустные последствия для переселенцев. Однажды в разговоре с Муравьёвым, вспоминал Б.К. Кукель, он затронул эту тему, что ведение «на авось» столь важного дела, как переселенческое, могло привести к непоправимым ошибкам, граф, судорожно схватив его за руку, сказал: «знайте, что наше дело – занять край возможно скорее, мы не должны терять ни минуты времени; если мы не выполним нашей задачи сегодня, то завтра нам могут совсем не позволить; наши ошибки после исправят» [264].
Бои продолжаются. Китайский «гамбит» Игнатьева
Пекинский договор
«Если вы не хотите воевать за свою землю – скоро и ваша могила будет в чужой земле».
М.И.Веллер
Не желая мириться с потерей края, зимой 1860 г. англичане начали очередную подготовку к высадке десанта в заливе Посьет с последующей перспективой оккупации этого района. Об этом стало известно морскому офицеру капитану 1 ранга И. Ф. Лихачёву, прибывшему в японский порт Хакодате (расстояние от Хакодате до Посьет примерно 450 миль), на французском пароходе. Лихачёв принимает решение в инициативном порядке захватить залив Посьет, формально принадлежавший Китаю, удобно расположенный для стоянки судов, а также имеющий месторождения угля. Но фактически это была ничейная территория, и в радиусе нескольких сотен вёрст там не было ни китайских солдат, ни чиновников, ни установленных границ.
В связи с этим парусно-винтовой 42-пушечный фрегат «Светлана» срочно покидает Средиземное море и направляется в Тихий океан. В Пекине шли переговоры русских представителей с китайскими чиновниками, на которых должна была решиться судьба Приморья. К 13 апреля 1860 г. в Печилийском заливе близ китайского порта Таку (в 150 вёрстах от Пекина) собралась русская эскадра в составе пяти военных кораблей. В подкрепление эскадре Лихачёва на Дальний Восток были отправлены из Европы ещё 4 военных судна [265]. В итоге китайская сторона стала податливее на переговорах, по которым неразграниченные ранее территории (в том числе Приморье) отошли к России.
260
«Военный сборник», Гл. V, Присоединение к русским владениям Приамурья, Сахалина и Уссурийского края.
261
Сборник «Первопроходцы», изд. «Молодая гвардия», Москва, 1983 г. под ред.к.и.н. Л.М. Демина
262
Из письма полковника Е.А.Савича. «Вот уже 3 года приглядываюсь я к Амуру, и право не знаю, зачем здесь область; это вся та же Амурская линия». Журнал «Русская старина», сентябрь 1881 г., С.417
263
«Амурское дело и влияние его на Восточную Сибирь и Государство,1850–1863 гг.», очерк по документам и свидетельствам очевидцев. «Русская старина», сентябрь,1881. С.90
264
265
К 10 июля эскадра графа Н. П. Игнатьева в составе «Светланы», «Посадника», «Боярина», «Джигита» и «Наездника» собралась в Печелийском заливе