Я вижу боль Амели и назревающий гнев, что позволит легко обнаружить ее.
Я должен выпроводить Аврору отсюда. Если она вдруг уловит уникальное волшебство Амели, то не колеблясь убьет ее. А убийство другого представителя Темных, особенно Орексис, весьма не одобрительно.
– Как насчет того, чтобы спуститься и выпить, Аврора? – говорю я самым податливым голосом. – Я просто переговорю с Амели и присоединюсь к тебе.
Аврора скептически посмотрела на меня и Амели, прежде чем кивнуть.
– Хорошо. Но не долго. Я не люблю ждать. – Затем она важной походкой идёт к двери и уходит не оглядываясь.
– Ничего себе, – замечает Амели, закрывая за ней дверь. – Кто этот лучик солнца?
Я облегченно вздыхаю, что Амели совершенно не испугалась того, что я здесь наедине с Авророй. В три быстрых шага я стою перед ней, позволяя теплоте ее души нагреть холодное пространство, которое Аврора оставила от себя.
– Психованная бывшая моего брата. Правда обояшка?
– Это заставило его убежать из города? Бывшая?
– Одно и тоже.
Амели качает головой.
– Не могу сказать, что виню его.
Мы оба смеемся над Авророй, когда я вижу, как Амели морщиться. И в этот момент я замечаю небольшой, пурпурный синяк в уголке ее рта.
– Что случилось? – спрашиваю я, приблизившись, чтобы лучше осмотреть опухшее место.
– Кстати о Солнышке… ты можешь надеть намордник на свою блондинистую сучку, – говорит она закатив глаза.
– Что случилось? – спрашиваю я более сурово.
Амели дотрагивается до синяка.
– Ничего, правда. Просто еще один день в обществе высших проституток. Саншай не закрывала рот, треплясь об особом отношении ко мне и как мне, куску дерьма, удалось заполучить твое внимание. Я сомневаюсь, что они будут еще это обсуждать. Извини, но ей придется отказаться от минета примерно на неделю, – подмигнув говорит она.
– Она ударила тебя? – резко спрашиваю я, и ярость освещает мои глаза.
– Ты что не слышал ту часть, где я надираю ей задницу? Пустяковое дело, Нико. Дома я имела дела куда с большими суками, чем она.
Я пытаюсь совладать с чувством разочарования и беспомощности, пока смотрю в глаза Амели, ища хоть какой-нибудь знак, что она действительна в порядке.
Подняв руку, я аккуратно провожу по синяку кончиками пальцев, от чего Амели стонет.
– Извини, я причинил тебе боль?
Прежде чем я успеваю одернуть руку, она хватает меня.
– Нет, нет, все хорошо, правда. Ты всегда такой холодный. Словно мой личный пакет со льдом, – улыбается она.
Я упиваюсь ощущением ее губ на моих пальцах, едва ощутимое чувство жжения отсутствует, хотя есть неописуемое тепло между нами.
– Я могу помочь тебе, ты ведь знаешь, – спокойно говорю я, мои руки все еще касаются ее сочных губ. Я не хочу прекращать к ней прикасаться. Я не вижу, что смогу прикасаться кому-либо, кроме нее до конца своих дней.
– Как? – шепчет она.
Синяя дымка окутывает ее лицо и отражается в глазах, когда мои пальцы охватывает переливающейся, голубой огонь.
Поначалу она вздрагивает от ощущения холода, но затем смеется напротив моей руки.
– Так… странно. Холодно, но и горячо. Покалывает.
– Ага, – отвечаю я с глупой ухмылкой. Впервые я позволяю себе быть настолько открытым с человеком. – Я предполагаю, это отличительная черта Темных. Мы холодные, черствые, но взрывные и вспыльчивые в возбужденном состоянии.
Амели качает головой, все еще держа руку на моей, отказываясь разрывать контакт. Разжигая тепло и распространяя его по всему моему телу.
– Не все Темные. Только не ты.
Молча мы смотрим друг на друга с мягкими улыбками на наших лицах, пока я нежно растираю синяк на лице Амели.
– Что ты делаешь? – спрашивает она в изумлении.
– Просто ускоряю кровоток и снимаю боль.
– Не так уж больно.
Я пожимаю плечами, лишь вкус правды ощущается на кончике языке.
– Я не хочу чтобы тебе было больно. Даже чуть-чуть.
Щеки Амели пылают румянцем, и она закусывает нижнюю губу.
– Так что… ты меня исцеляешь?
– Я не исцеляю, – говорю я, качая головой от сожаления. – Это лишь способность.
– Это не просто способность. Я уже ничего не чувствую. Ты бесподобен, Нико.
Я понимаю, что пялюсь на ее губы дольше, чем должен и подняв взгляд вижу, что она уставилась на мои губы. Наши глаза встречаются, мы одновременно открываем рты, пробуя вкус воздуха между нами с оттенком тоски и желания.
– Я слишком обезболил? – хрипло спрашиваю я.
Амели мило шевелит губами и качает головой.
– Не думаю. Почему?
Наши губы разделяют лишь дюймы, поскольку я изучаю эти необычные глаза, задаваясь вопросом, как я выживал раньше, не чувствуя теплоты и доброты Амели. И как я желаю ощутить лучи солнца, аромат полевых цветов и вкус коричневого сахара.
– Поскольку я действительно хочу, чтобы ты почувствовала это.
Мы лихорадочно сцепились в неистовом поцелуе, переплетении языков и рук. Этот поцелуй не похож на тот, о котором вы читали в детский сказках.
Не такой слащавый, как в мыльных операх. Он полон чистой страсти в сочетании с недельным томлением и желанием. Он ведет на неизвестную территорию, повергая в ужас оттого, что может оказаться на другой стороне, но это чертовски заводит.
Он нарушает табу, отведав запретный плод, и смакует его сладкий, сладкий нектар.
От поцелуя Амели у меняй в животе взрывается фейерверк и мое мертвое, холодное сердце расцветает с жизнью. Я даже представить не мог, что губы могут быть такими мягкими. А язык на вкус таким восхитительным.
Что движение ее рук может быть настолько эротичным, пока она скользит ими по моим волосам, притягивая мой рот ближе. Именно поэтому я десятилетиями никого не целовал.
Не было нужды сближаться с кем-то. Разыгрывать сцены, когда я точно знал, что дело кончится сексом.
Но Амели… Блять.
Я не хочу переставать целовать ее. Не могу себе приставить, что больше не буду ощущать на языке ее вкус. Тихие звуки наслаждения вырываются из ее горла, пока я нежно ласкаю ее изящное тело, при этом испытывая невероятную боль, но пока этого достаточного. Более, чем достаточно.
Чувствуя ее мягкие изгибы под моими нетерпеливыми кончиками пальцев, в действительности я представил насколько хрупкая Амели и от осознания этого я почувствовал, что обладаю поистине драгоценным, редчайшим сокровищем.
Я хотел прикасаться к ней везде. Отметить ее в таких местах, где ни один мужчина не видел. Быть единственным, который ощутит мягкость ее кожи.
Проходят минуты, часы, целая вечность, пока мы стоим, упиваясь объятиями друг друга. Амели поднимает глаза на меня, на ее теперь опухших от поцелуя губах появляется застенчивая улыбка.
– О чем задумалась? – спрашиваю я с тем же выражением.
– Ни о чем, – усмехается она, качая головой. – Просто подумала о том, что это лучше, чем в моих снах.
Я вздыхаю, отчаянно желая остаться с ней в этот момент. По-прежнему не обращая внимания на убийц, блядунов и дегенератов, которые скрываются прямо за нашей дверью.
– Как бы сильно я не хотел остаться здесь и воспроизвести все эти сны, но знаю, что Аврора теряет терпение. А когда она нетерпелива, то становится еще более раздражительной сукой. Мне нужно спуститься и узнать, что ей нужно. Потом… потом я весь твой.
Даже когда слова слетают с моих губ, я не могу поверить, что произнес их. Я умело подбираю слова и как правило, некоторое вульгарное значение привязано к ним.
Раздвинь ноги. Смотри на меня, пока я трахаю тебя. Соси жестко, сильнее. И мое излюбленное: вставай и уёбывай.
Но с Амели, я даже не могу сказать такое тупое дерьмо, даже если захочу. А главное – я не хочу. Даже от одной мысли об этом у меня больно скручивает живот.
– Хорошо, – улыбается она, глядя на меня из-под длинных ресниц. – Я просто приведу себя в порядок. Может быть сбегаю вниз на кухню и захвачу ужин?