Я качаю головой, и тут же вздрагиваю от боли. Я знаю, что получил серьезную травму головы.
– Нет. Нет, я не буду этого делать.
– Пожалуйста! Со мной будет все в порядке, обещаю. Это ведь поможет тебе исцелиться? Ведь так?
Я знаю, что должен лгать, но почему-то со смертью, глядящей мне прямо в лицо, я даже не могу найти в себе силы ничего не говорить, кроме правды.
– Да. Поможет.
– Тогда сделай это. Прошу. Я люблю тебя, Нико и я не позволю тебе оставить меня. Ты обещал! Ты обещал не уходить! Пожалуйста, ради меня.
Она садится рядом со мной и подставляет горло и грудь прямо к моему рту.
– Умоляю, – просит она. Одинокая слезинка бежит по ее подбородку и падает на мои окровавленные губы. И… моя судьба предрешена.
Я заключаю ее в колыбель своих рук, игнорируя стреляющую острую боль по всему телу. Нормальное явление, которое скоро закончиться. Сначала я целую ее шею, нежно, едва ли касаясь ее губами. Затем я закрываю глаза и вдыхаю.
Я вдыхаю рай. Блаженство. Жизнь.
Золотистый свет льется в мое тело. Я пробую его на вкус. Улавливаю запах. Слышу его. Черт, я становлюсь им. Невесомый, я парю на пушистых облаках эйфории, где мои чувства вспыхивают в экстазе. Я лечу, целую солнце, чувствую, как теплый ветер щекочет мое тело. И Амели со мной. Смеется, улыбается, целует, любит, живет, умирает…
Умирает.
Я открываю глаза и осознаю, что ее тело резко осело около моего. Она не произносит ни звука, когда я нежно укладываю ее на спину.
– Амели! Амели, малышка, поговори со мной.
Но я знаю, что уже слишком поздно. Каждая травма, которую я получил теперь у нее. Она забрала их, забрала мою боль. Она забрала мою смерть, чтобы даровать жизнь.
Я качаю в руках ее бездыханное тело, выкрикивая ее имя снова и снова. И каким-то чудом она делает неглубокий вдох и с трудом открывает глаза.
– Амели, что ты натворила, детка? Что ты сделала? – Слезы текут по щекам и попадают в рот. Они теплые и соленые. Слезы. Мои слезы.
– Все хорошо. Это должно было случиться. Ради этого меня послали, – шепчет она.
Слезы текут быстрее и сильнее, затуманивая мой взгляд.
– Нет, нет, нет. Но я должен был спасти тебя! Если бы я полюбил, я смог бы спасти тебя. И я полюбил, детка. Так, чертовски, сильно. Я люблю тебя. Мне так жаль. Я зашел слишком далеко. Пожалуйста. Ты обязана жить. Ты должна жить для меня!
Амели улыбается, и хотя ее тело холодное, оно наполняет меня теплом.
– Я живу, малыш. Я прожила десять лет рядом с тобой.
– Нет! Я не признаю этого! Этого недостаточно! Если я полюблю, то смогу спасти тебя. Вот, что ты сказала. Вот, что сказал чертов Светлый, проклятье! Я люблю тебя. Так что, я смогу спасти тебя!
Амели тянется ко мне дрожащей, хрупкой рукой и касается моего лица, она смотрит мне в глаза, эти янтарные радужки завораживают меня в последний раз.
– Это не меня нужно спасать.
Следующий момент проносится вихрем, словно сон. Цвета слишком яркие, искаженные, приглушенные. Ты видишь, что происходит, но не можешь остановить происходящее.
Ты не можешь вскочить и вмешаться. Не можешь удержать ее от последнего вздоха. Не можешь помешать ее векам сомкнуться, отправляя ее в вечный сон.
Не можешь прекратить мучительную агонию, которая сковала твое тело, проникая прямо в глубину твоей рваной души, пока ты беспомощно наблюдаешь, как она ускользает.
Я бы перенес тысячу смертей, но так и не смогу найти покой. От этого я не стану меньше ненавидеть себя за ее убийство.
За обмен ее тепла на холодную тишину. За кражу ее света и замену тьмой. Это все равно не вернет назад мою Амели.
Я изгнан, чтобы бродить по земле в вечной тьме, проклят на саморазрушение и боль с самого рождения на всю жизнь.
И это еще не наказание за мои действия. Я демон и я должен гореть в аду. Я должен увидеть, как все, что люблю превратиться в прах и пепел.
И я проведу вечность, сгорая в собственном аду без нее, пытаясь спасти себя. Просто, как должен был спасти ее.
Амели была моим сном. Моей жизнью. Моей любовью.
Моим дыханием.
Эпилог
Ветер дует с востока, целуя Эгейское море, после чего раздувает тонкую ткань ее струящегося платья. Красивая женщина стоит на балконе, любуется морем и наблюдает, как волны разбиваются о зубчатые скалы.
Солнечный свет отражается от кристально голубой воды, что заставляет ее сверкать. Она любить этот вид. Он всегда был ее любимым. Так много воспоминаний связанно с тем пляжем. Воспоминания, которые вызывают чувства радости, счастья и любви. Чувства, которые она уже не испытывала на протяжении многих месяцев.
– Ваше Высочество, есть новости из Нового Орлеана. Задание выполнено, – говорит голос позади нее.
– Хорошо, – отвечает она, не оборачиваясь. – Повреждения?
– Умеренные. Было все представлено, словно на них обрушился тропический шторм.
– А Николай?
– Он в порядке. Расстроен, но здоров. Он на полпути домой.
– Девушка?
– Мертва. Все мертвы. Как вы и просили – свидетелей нет.
– Хорошо. – Она аккуратно заправляет темный, вьющийся локон за ухо. – Мой милый, дорогой сын. Однажды он поймет, что это было для его же блага. Что это все для его защиты. Он слишком молод, слишком слаб, чтобы сейчас все понять. Поэтому он никогда не должен узнать об этом. Ты понимаешь?
– Да, мадам. Также… есть еще кое-что.
– Продолжай, – великолепная женщина скучающе вздыхает.
– Ваш сын… его нашли.
Делия Скотос разворачивается, расстроенный вид искажает ее идеальные черты лица.
– О чем ты говоришь, девочка? Ты же сказала, что он возвращается домой?
Аврора дрожит от резкого тона королевы. Она знает, что Делия ее презирает, но терпит чисто из практических соображений. Если бы не ее тезка, Делия бы давно уже прикончила Аврору.
– Не Николай, Ваше Высочество, – пищит она. – Дориан. Они нашли его. Темный принц вернулся.