В 1894 году в Академии художеств была осуществлена серьезная реформа, когда был принят новый устав, радикально обновлен преподавательский состав и основаны профессорские мастерские. Ушел целый ряд преподавателей: П.М. Шамшин, К. Б. Вениг, В.В. Верещагин. Вместо них были приглашены и стали профессорами Академии: И.Е. Репин, В.Е. Маковский, A. Д. Кившенко, А.И. Куинджи. Действительными членами академии стали В.И. Суриков, В.М. Васнецов, В.Д. Поленов, B. А. Беклемишев, М.М. Антокольский.
Кончилась целая эпоха академии — перед будущими художниками встал вопрос выбора, у какого известного педагога они желали бы продолжать свое художественное образование. У Н. Рериха этот выбор был связан с именами Репина и Куинджи. И выбор, надо сказать, непростой, в том числе еще и потому, что один был жанристом, а другой — пейзажистом. Однако Николай Константинович выбирал между этими мастерами еще и в связи с их характерами. Тут стоит отметить такое обстоятельство, что в первый год обучения еще у профессоров старой школы Николай Константинович по целому ряду обстоятельств, одним из которых было некоторое недоверие к их, возможно, рутинному подходу к обучению новичков, не удалось найти для себя какого-то одного руководителя в живописи и всецело полагаться на него. Очень хотелось побыстрее приступить к реализации давно вынашиваемых идей в искусстве, связанных с историей, археологией, философией. И Николай Константинович, всерьез занявшись исторической темой Древней Руси, надеялся на понимание со стороны будущего преподавателя своего особого пути, как симбиоза живописи и истории, и на возможность обрести с его помощью самостоятельный художественный почерк. Потому перед выбором профессора-наставника он сомневался и волновался не меньше, чем на экзаменах. Но на удивление этот экзамен жизни для Николая Константиновича разрешился довольно просто, практически без усилий с его стороны. Сокурсник предложил Н. Рериху все-таки пойти к Куинджи, а не к Репину, в классе у которого, надо сказать, свободных мест уже не было. Архип Иванович долго и молча рассматривал эскизы Рериха. Потом подозвал служителя и, указав на Николая Константиновича, произнес: "Это вот они в мастерскую ходить будут". В октябре 1895 года Н. Рерих записывает в своем дневнике: "Большое событие! Я в мастерской Куинджи".
Архип Иванович Куинджи уже при жизни стал легендарной личностью и пользовался необыкновенным уважением студентов. Родился он в очень бедной семье на юге России в Мариуполе и в шесть лет остался сиротой, познав голод и нужду. В детстве, чтобы выжить, ему пришлось браться за любую работу. Так, приходилось быть и подпаском, и чернорабочим на стройках, и ретушером у фотографа. Образование Архипа Ивановича ограничилось несколькими классами начальной школы. Он трижды предпринимал безуспешные попытки попасть в Академию художеств. Причем в третий раз из тридцати принятых в академию не принятым остался только он. Жизнь очень долгое время была сурова к великому художнику. Признание пришло к Куинджи в 1870-х, а особенно в 1880-х после ошеломившей публику картины "Лунная ночь на Днепре". Архип Иванович был необычайно даровит, безгранично предан искусству живописи и требовал такой же любви и от своих учеников, справедливо считая, что без полной самоотдачи искусству из ученика никогда не сможет вырасти настоящий творец.
Считалось, что какого-то своего особого педагогического метода Куинджи не имел. Возможно, что так и было. Однако его широкий творческий подход к образованию художников имел свои огромные, не заменимые догматами педагогики, плюсы, позволяя развить в студенте яркую индивидуальность. Основной работы художника он считал работу с натуры, при которой ученик должен учиться у самого большого художника этого мира — Природы. Этюды, по его мнению, должны были писаться с натуры, обязательно глубоко запоминаться художником, но вот сама картина должны выражать мысль уже самого художника, способного облечь ее в формы, почерпнутые в бесконечном творческой кладовой природы. Куинджи провозглашал именно личное отношение художника к изображаемому как основное в картине. Этот подход искренне и горячо разделялся Николаем Константиновичем, для которого воплощение высоких мыслеобразов в искусстве стало впоследствии делом всей жизни. Рериху в учителе импонировала также и одухотворенность творческого мышления Куинджи, какой! — то его особый романтизм, побуждавший видеть и реалистично воплощать в искусстве поэзию жизни. Можно определенно отметить, что, как и целый ряд других обстоятельств жизни, явление Куинджи стало необходимой и незаменимой вехой на пути раскрытия творческого потенциала Н.К. Рериха.