- Замужем были? - строго перебил Коля.
- Нет...
"Это хорошо, - подумал Николай, - тот, кто женится на разведенной, совершает прелюбодеяние".
- Детей нет?
- Нет.
Оставался еще один нескромный вопрос, волновавший Колю, но в телефонном разговоре он все же постеснялся его задавать. "Выясню при встрече", - решил он.
- Ну, хорошо, - сказал, наконец, Валтасаров, - давайте договариваться.
"Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать", - подумал он.
- Давайте, - неуверенно произнесла несколько ошарашенная Колиным милицейским тоном собеседница.
- Значит, так, - сказал Коля, - записывайте. Метро "Арбатская" Арбатско-Покровской ветки, центр зала, завтра в семнадцать тридцать. Записали? Вас это устроит?
- Устроит... - промямлила женщина, - пожалуйста, не так быстро... Сейчас я ручку возьму... Как вы сказали? Метро "Арбатская"?
"Бестолковая, - раздраженно подумал Коля. - Ну да ладно, может быть, удастся перевоспитать?" И он терпеливо повторил все еще раз с самого начала.
- Я среднего роста, шатен, в очках, буду в сером костюме, белой рубашке, черном галстуке, черных ботинках, в руке черный кейс, - сказал Николай.
- А я в красном плаще, среднего роста, брюнетка... - начала Наташа.
- Вы это уже говорили, я запомнил, - перебил Коля. - Кажется, мы договорились. А сейчас прошу меня извинить, у меня срочная работа. До завтра, - и он повесил трубку.
Без трех минут пять Валтасаров сходил к Голубовскому, у которого получил разрешение взять документы домой, и подписал соответствующий пропуск для охраны на выходе. Пять минут шестого он выключил компьютер, убрал бумаги в кейс, убрал всю канцелярию в ящики, обесточил системный блок и монитор, тряпочкой протер пыль, которой не было, на всякий случай почистил ботинки щеткой, которую специально носил с собой, и, не глядя на сослуживцев, целеустремленной походкой вышел из помещения. Сослуживцев он презирал, считал людьми никчемными и ошибкой эволюции. Впрочем, они платили ему той же монетой, о чем уже рассказывалось выше.
Николай пребывал в несколько раздраженном настроении, и причиной тому было не столько предстоящее свидание, которое заставило его прервать свой деловой распорядок, сколько другое обстоятельство.
Сегодня утром он извлек из почтового ящика странное послание. Это была телеграмма, и уже в одном этом заключался повод для раздражения: телеграммы надлежит доставлять непосредственно в руки, а не бросать в почтовый ящик.
"Надо будет разобраться с почтой", - решил Валтасаров, рассматривая телеграмму.
На стереотипном бланке без каких-либо пометок и штемпелей (а это тоже был непорядок) были наклеены следующие строки:
"СЕГОДНЯ СЕМНАДЦАТОГО АПРЕЛЯ ДВАДЦАТЬ ТРИ ТРИДЦАТЬ ПРИДЕТ СМЕРТЬ ТЧК".
"Безобразие", - подумал Николай. Хулиганская выходка могла вполне быть делом рук обожавших его сослуживцев, как очередной элемент психологического давления. Решив разобраться с этим и мысленно завязав узелок, Валтасаров убрал телеграмму во внутренний карман пиджака.
И вот сейчас, выходя из проходной на улицу, он снова вспомнил о телеграмме и почувствовал приступ раздражения.
"Впрочем, потом, - решил он, - сейчас другие дела".
За четырнадцать минут он дошел пешком до "Арбатской". У метро купил три красных гвоздики, что заняло еще две минуты. Еще две с четвертью минуты занял спуск на эскалаторе; в семнадцать часов двадцать восемь минут он был на платформе, в центре зала. Он принялся мерно расхаживать взад и вперед, прижимая цветы к груди.
В семнадцать тридцать он посмотрел на наручные часы, а затем на электронные часы, отмеряющие время движения поездов. Он вернулся в центр зала; женщины не было. Валтасаров пожал плечами. "Подождем", - решил он.
К семнадцати сорока к Валтасарову все еще никто не подошел; народ вокруг сновал толпами, но не было даже намека на небольшую брюнетку в красном плаще. Николай продолжал размеренно дефилировать в людском потоке, обтекавшем его со всех сторон. Он внимательно смотрел по сторонам; цепкий взгляд его не упускал ничего. Он видел, как молодая проститутка торговалась с клиентом, как группа негров, сбившись в кучку у стены, совершала какую-то темную сделку, как милиционер потащил за ухо пьяного, грязноватого мужика, упиравшегося и вопившего благим матом. Николай поморщился. Он снова посмотрел на часы: было семнадцать сорок семь. Ему стало все ясно. Он огорченно вздохнул: женщина, опаздывающая на семнадцать минут, не может быть хорошей женой. Он повернулся, чтобы уйти, и тут сзади его потянули за рукав.
Он повернулся. Перед ним стояла девушка в красном плаще, очень миленькая брюнетка. Она заглядывала ему в глаза.
- Простите, это вы Николай? - сказала она. Теперь девушка смотрела на цветы, на лице ее проступило явное и неприкрытое удовольствие.
- Да, - коротко сказал Коля.
- А я Наташа, - сказала девушка. - А это мне? - она указала на цветы.
- Было, - сказал Валтасаров, - но уже нет.
- Как? - на лице девушки появились оторопь и недоумение.
- Вы опоздали на семнадцать минут, - скрипучим голосом произнес Валтасаров, буравя девушку взглядом так, словно он хотел прожечь в ней дыру.