И зашагал вскоре Ванюша следом за тяжелым возом, чтобы оказаться в Москве в церкви на Пресне. Приняли его после первой же пробы. Но ненадолго: из Ивашкова пришла вскоре скорбная весть: отец поехал в Питер продавать льноволокно и не вернулся. Мать осталась одна в деревне с кучей малых ребят. Пришлось с клироса перейти в «мальчики» к купцу Сапрыкину, а спустя немного времени он уже был учеником приказчика в магазине у Прохоровых, владельцев Трехгорной мануфактуры. Основана она была в 1799 году и занимала три холма по левому берегу Москвы-реки, к югу от Пресни. Отсюда и название — Трехгорная.
Основавший ее В. П. Прохоров вышел из монастырских крестьян Троице-Сергиевой лавры, а сын Тимофей Васильевич оказался не только умным от природы человеком, умелым и удачливым предпринимателем, но и получил многостороннее образование, открыл при мануфактуре ремесленное училище, в котором «на своем коште» содержал и обучал осиротевших детей. Это немало способствовало популярности мануфактуры у населения и, как следствие, высокому качеству работы. Поэтому ткани Трехгорки удостаивались высших наград даже на международных выставках: за добротность, самобытность, яркость, оригинальность, дешевизну. Они широко расходились не только в России, но и за рубежом.
Вавилову, что называется, здорово повезло: он не только быстро освоил несложную науку приказчика, но и вскоре встал за прилавок как ответственный продавец. А поскольку ткани обычно приходили выбирать и покупать сами женщины, молодой красивый приказчик, обладавший вкусом и завораживающим голосом, всегда умевший дать дельный совет, честно и вовремя исполнявший любые заказы, привлекал внимание покупательниц и получал все большую известность в округе, выручка магазина росла, оплата стараний приказчика — тоже.
Были на Трехгорке свои рисовальщики и граверы, резчики — все, как правило, художники-самоучки, но умевшие красиво и оригинально изображать на ткани цветы, узоры, фигуры, делать изысканные орнаменты. Среди них особо выделялся Тарас Егорович Марыгин. Ситцы с его узорами отличались особым колоритом и пользовались спросом. У этого художника были ученики и последователи. К. одному из них, Михаилу Постникову, общительный и любопытный Иван Вавилов часто забегал и в мастерскую, и домой, где тот нередко работал. Несмотря на порядочную разницу в возрасте, они быстро сдружились. Художник слыл «философом», любил порассуждать о призвании человека и смысле его жизни, о проявлении таланта при тех или иных обстоятельствах, об ответственности его перед обществом и о жизненной стойкости, приводил разные интересные примеры — он был весьма начитан и наслышан.
Наиболее частыми собеседниками Михаила Асоновича стали Иван Вавилов и дочь Сашенька. Немного потребовалось времени, чтобы понять: приказчик прибегает и подолгу сидит у них не только из любопытства послушать рассуждения о жизни, ее взлетах и превратностях, а Сашенька больше прислушивается к словам Вани, чем отца, и подолгу смотрит на него восхищенными глазами. Оставалось только повенчать их, что и произошло январским вечером 1884 года в Николо-Ваганьковской церкви, где Иван не столь давно пел на клиросе.
Вскоре после свадьбы молодые стали жить отдельно, «своим гнездом». Пошли и дети, один за другим, Александра Михайловна родила семерых. Однако трое ребятишек умерли очень рано, совсем маленькими, а остались Александра, Николай, Сергей и Лидия. По мере прибавления семейства и роста достатка менялись квартиры: вначале жилье снимали на Большой Пресне, потом перебрались в Никоновский переулок, а затем Иван Ильич обзавелся собственным домом. Правда, через некоторое время, продав его, купили старинный дом на Средней Пресне с мезонином, двумя флигелями и садом, вернее, даже с двумя садовыми участками.
Здесь было достаточно просторно. Быстро увеличивавшимся хозяйством ведала неугомонная молодая хозяйка — она вставала раньше всех в доме, ложилась спать позже всех. Это была, как вспоминал потом младший брат Николая Ивановича Сергей, «замечательная, редкостная по нравственной высоте» женщина. Александра Михайловна окончила «только начальную школу, и весь смысл жизни ее была семья»: она сумела стать полноправной и умелой хозяйкой, настоящей душой семьи.
Иван Ильич в домашние дела, как правило, не вмешивался, хотя нельзя сказать, что он не держал их под своим зорким контролем: порядок любил везде и во всем, старался блюсти его и дома, нередко проявлял и строгость, особенно к старшему сыну. На службе у Ивана Ильича дела неуклонно шли в гору: он проявлял недюжинную сообразительность и деловитость, поэтому, как сам говорил, в приказчиках «долго не застоялся» — стал заведовать магазином, затем вошел в состав дирекции Товарищества Прохоровской Трехгорной мануфактуры и наконец сделался доверенным лицом фирмы по распределению тканей на Востоке.
Однако дальше «пробиваться у Прохоровых» он не захотел, а надумал заиметь свое дело. И осуществить это Вавилову вскоре удалось: пригласил «в компанию двух надежных коммерсантов» и основал торговую фирму с двумя отделениями — одно находилось в Московском пассаже, другое — в Ростове-на-Дону. Вскоре Иван Ильич стал видным членом московского купечества, его избрали гласным Московской городской управы.
О своем отце Сергей Иванович писал так: «Был он человек умный… Самоучка, но много читал и писал и, несомненно, был интеллигентным человеком. По-видимому, он был отличный организатор, дела его были всегда в порядке, он не боялся новых начинаний… Его уважали и любили. В другой обстановке из него вышел бы хороший инженер или ученый».
Семья Вавиловых жила очень дружно. Особенно близки между собой были братья, проводившие время в совместных занятиях, играх, на речке, протекавшей рядом. Николай рос подвижным и очень активным. Как вспоминал потом Сергей Иванович, он постоянно придумывал «занимательные случаи и приключения»: «С братом Колей жили дружно, но он был значительно старше и другого характера, чем я, смелый, решительный…».
Очень любил Николай старый сад, росший под окном, сад «с великолепными яблоками и барбарисом». А сам отчий дом был «старый, дворянский, столетней давности, с колоннами внутри и расписными стенами… с дверями красного дерева…».
В доме была большая библиотека, и читать дети начали очень рано, и читали, что называется, запоем. Иван Ильич, уловив их страсть к знаниям, не жалел денег на книги, в том числе и редкие, дорогие — он сам любил читать. Никогда он не мешал детям следовать своим увлечениям. Стоило старшей дочери Александре проявить желание всерьез учиться музыке, как он купил ей дорогой немецкий рояль. Младшая дочь Лидия пошла вслед за старшей, потом обе учились в Московской филармонии. В доме на Средней Пресне немало музицировали. Сам глава семьи, обладая от природы хорошим слухом и голосом, но получив лишь навыки церковного пения, неведомо когда и как научился играть на скрипке, «без боязни садился и к роялю, аккомпанировал и пел».
Сыновья устроили в сарае химическую лабораторию. Один из опытов завершился нешуточным взрывом, и у Николая — зачинщика эксперимента — был поврежден глаз, отчего он потом все время «немножко косил». Собирали растения для гербария, изучали насекомых, — в общем, интерес к естествознанию был велик.
Спустя годы Александра Ивановна получила и хорошее медицинское образование, создала в Москве несколько санитарно-биологических лабораторий, а Лидия Ивановна, закончив филармонию по классу фортепьяно с золотой медалью, все же стала микробиологом, и когда в 1914 году в Воронеже началась эпидемия черной оспы, поспешила туда. Ухаживая за больными, она продолжала заниматься микробиологией, но заразилась и умерла в возрасте двадцати одного года.
Сыновей отец решил отдать в Московское коммерческое училище, ибо всей душой стремился, чтобы те пошли по его стопам, стали помощниками и достойными наследниками, продолжателями дела, которое он так успешно начал и вел. И особенно большие надежды Иван Ильич возлагал на старшего сына Николая, обладавшего замечательными способностями, памятью и энергией.
Училище находилось в одном из самых очаровательных уголков Москвы — на углу Остоженки и Еропкинского переулка, в старинном дворце, возведенном еще в XVIII веке, купленном в 1806 году Московским купеческим обществом у князей Гагариных и затем основательно обновленном. Спустя многие годы Сергей Иванович писал: «Оглядываясь на прошлое, вижу теперь, что коммерческое училище было хорошей средней школой: программа была правильная, реальная, с большой дозой естествознания, физики, химии, технологии. Имелись совсем недурные кабинеты — лаборатории, каковых сейчас иногда не найдешь и в столичных высших школах. Отличные были химическая и технологическая лаборатории, великолепные чертежный и рисовальный классы, большой гимнастический зал, почтенная и большая старая библиотека. Учителя и воспитатели подбирались с толком».