Как раз сравнивая консервативнейшего политика, Петра Столыпина, и его монарха, Николая II, понимаешь поразительно тонкое и точное замечание Томаса Манна насчет того, что политика всегда связана с демократией. Аполитичность всегда недемократична и всегда по-настоящему консервативна. Томас Манн писал: «Любой политик в той степени политик, в какой он демократ». Это удивительно, но это так. Столыпин, работающий с Думой, спорящий с ней, находящий странное удовольствие в том, чтобы подниматься на трибуну первого российского парламента и спорить с парламентариями, – политик и демократ в той степени, в какой он политик. Николай, которого в Думу калачом не заманишь – ему бы в лес… на охоту… на теннисный корт… – никакой не политик. Он аполитичен до мозга костей.
Всю жизнь он рвался к тому, кто мог бы ему посоветовать, помочь; всю жизнь он старался стать ближе к народу, над которым был поставлен главой по праву рождения, – отсюда его дружбы с Клоповым, коллежским асессором, Распутиным, сибирским варнаком. Казалось бы, ну и будь конституционным монархом, прислушивайся к тем, кого избрал народ. Но это же адвокаты, интеллигенты или левое радикальное хулиганье. Какой-то удивительный надлом прошел через всю жизнь этого монарха. Он хотел исполнить свой долг – быть самодержцем. И не мог им быть. Не мог им быть не потому, что ему мешали революционеры или радикальные интеллигенты, а по своим же психофизическим свойствам не мог. Столыпин жалуется на Дурново и Трепова, двух крайне правых депутатов Государственной думы и членов Государственного совета. Они провернули скверную интригу за его спиной. Столыпин настаивает: их до́лжно наказать. Николай II молчит, думает, а потом спрашивает: «А что бы вы хотели, чтобы я с ними сделал?» Совершенно не важно, что отвечает Столыпин. Он, конечно, отвечает, но по человечеству (как писали в русских романах, любимых Николаем II) он должен был бы остолбенеть. Да он людей казнил по приговорам военно-полевых судов, боровшихся против того, чтобы Николай Романов делал бы то, что он (Николай Романов) хотел, а Николай Романов у него спрашивает: «А что бы вы хотели, чтобы я сделал?»
Как уже говорилось выше, Николай II терпеть не мог интеллигентов, но сам был именно что интеллигентом. Военным интеллигентом, вскинутым на трон. Помещиком Левиным из «Анны Карениной», которому досталось по праву рождения не поместье, а вся Россия. Помещиком Гаевым из «Вишневого сада», с усердием тупицы иль спартанца шагающим навстречу гибели.
20 января 1897 года. Опросный лист Первой всеобщей переписи, заполненный Николаем II:
Фамилия (прозвище), имя и отчество или имена, если их несколько?
– Романов Николай Александрович.
Пол?
– М.
Как записанный приходится главе хозяйства и главе своей семьи?
– Отец, хозяин.
Сколько минуло лет или месяцев от роду?
– 28.
Холост, женат, вдов или разведен?
– Ж.
Сословие, состояние или звание?
– Император Всероссийский.
Здесь ли родился, а если не здесь, то где именно (губерния, уезд, город)?
– В г. Царское Село.
Здесь ли прописан, а если не здесь, то где именно (для лиц, обязанных прописке)?
(Прочерк.)
Где обыкновенно проживает, здесь ли, а если не здесь, то где именно (губерния, уезд, город)?
(Прочерк.)
Отметка об отсутствии, отлучке и о временном здесь проживании.
(Прочерк.)
Вероисповедание?
– Православное.
Родной язык?
– Русский.
Грамотность. Умеет ли читать?
– Да.
Где обучается, обучался или кончил курсы образования?
– Дома.
Занятие, ремесло, промысел, должность или служба. Главное?
– Хозяин земли Русской.
Побочное или вспомогательное?
– Землевладелец.
Положение по воинской повинности?
(Прочерк.)
Часть I
Детство. Отрочество. Юность (1868–1903)
Цесаревич
Александр III (Александр Александрович, 26 февраля (10 марта) 1845, Царское Село – 20 октября (1 ноября) 1894, Ливадийский дворец, Крым). Император всероссийский с 1 марта (13 марта) 1881. Отец Николая II. Из письма императрице Марии Александровне:
Милая душка, Ма! Сегодня утром, около 4‑х часов, Мини почувствовала снова боли, но сильнее, чем вчера, и почти вовсе не спала. Теперь боли продолжаются, и приходила мадемуазель Михайлова, которая говорит, что это уже решительно начало родов. Мини порядочно страдает по временам, но теперь одевается, и я ей позволил даже ходить по комнате. Я хотел приехать сам к Тебе и Папа́, но Мини умоляет меня не выходить от нее…