На ее лице появляется шокирующая вспышка гнева.
— Как я поступаю с тобой?
— Что?! С чего ты взяла? Ты не обуза, Мина. Никогда, — решительно говорю я, подразумевая это.
Но Мина уже повернула голову, ее внимание приковано к кому-то другому. Мое лицо краснеет, когда я слышу голос Эрики на заднем плане. Еще больше оно портится, когда я вижу, как лицо Мины загорается в ответ на слова Эрики.
Мне больно. Больше, чем мне хотелось бы признать. В глубине души я понимаю, что обижаться на то, что Эрика может сделать Мину счастливой, - это мелочно. Я должна быть счастлива, что Мина счастлива, но ничего не могу с собой поделать. Как социальный работник Мины, Эрика сыграла огромную роль в том, что забрала у меня Мину, и я никогда не смогу этого простить.
Я не хочу никогда этого прощать.
Я закрываю глаза, не желая видеть, как Эрика делает Мину счастливой, в то время как я практически бесполезна - не могу навестить Мину и ничего не могу сделать, чтобы развеселить Николайо. Я погружаюсь в жалость к себе, ненавидя себя за то, что я такой человек, но не желая меняться. Не тогда, когда это означает альтернативу - взять на себя ответственность за то, что моя жизнь так испорчена.
— Ты ненавидишь Эрику. Не так ли? — говорит Мина, и ее слова поражают меня.
Хорошо, что мои глаза были закрыты.
Оправившись от шока, я открываю глаза, вздыхаю и говорю:
— Я... да.
Я больше не хочу лгать Мине.
Она заслуживает правды.
— Она неплохой человек. Она мне нравится.
— Ты говорила мне, что ненавидишь ее.
— Мне было восемь, и меня тогда только забрали у тебя.
— А сейчас? — Я смягчаю голос. — Ты не обуза для меня. Никогда.
— Я знаю, что ты делаешь.
— Ч-что?
— Ты водишься с мерзкими мужиками, потому что думаешь, что тебе нужны деньги, чтобы вытащить меня отсюда, но тебе не нужно вытаскивать меня отсюда.
У меня отпадает челюсть, и я ошеломлена.
— Ч-что? Как? Кто тебе это сказал? Я не...
— Минка, — говорит она, останавливая меня своим тоном. На ее лице - мрачное выражение, какое не должно быть у двенадцатилетней девочки. — Ты не должна этого делать.
— Что? Конечно, я должна.
— Нет, не должна, — настаивает она, ее тон непреклонен.
— О чем ты говоришь?
— Я..., — колеблется она. — Я счастлива здесь, Минка. Я люблю тебя так сильно, так сильно, но я не хочу уезжать. Я не чувствую себя так, как раньше. Потребовалось время, но теперь мне здесь нравится. Школа, в которую я хожу, намного лучше прежней; люди дружат со мной; учителя хорошо относятся ко мне; мне не нужно смотреть, как ты съедаешь по полпачки лапши, пока тратишь все свои деньги на мою еду; и, честно говоря, я знаю, что для нас обоих будет лучше, если я останусь здесь.
Кажется, я хнычу, но точно не знаю. Я слишком ошеломлена ее словами, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме нее.
— Но...
— Мне здесь нравится, Минка. Но это не значит, что я тебя не люблю, — говорит она, всегда звучащая гораздо мудрее своих лет.
Наверное, так бывает, когда жизнь заставляет тебя взрослеть слишком быстро. Была ли я такой же мудрой, как она, когда была в ее возрасте? Потому что сейчас я точно не чувствую себя мудрой.
Она продолжает:
— Это просто означает, что остаться здесь - то, что мне нужно.
И впервые с тех пор, как я приступила к этому высасывающему душу плану по добыче золота, я сомневаюсь во всем. Что, если Мина права? Что, если ей будет лучше там, а не со мной?
О, Боже.
Неужели я только что потратила все эти годы и свой рассудок впустую, пытаясь копать золото? По щеке течет слеза, и я поспешно прощаюсь с Миной, прежде чем завершить разговор, потому что не хочу, чтобы она видела меня такой.
Слабой.
Сломанной.
Жалкой.
Сзади меня обхватывают сильные руки, и я обмякаю в них. Опустошенная, но благодарная за прикосновение.
— Мне жаль, — говорит Николайо.
— За что? Ты не заставлял Мину говорить эти слова.
— За то, что вел себя как осел, когда ты просто пыталась помочь. Мне просто... мне нужно было время, чтобы все обдумать, а я не привык позволять другим помогать мне. — Он колеблется. — И Минка... Твоя сестра права.
Я напрягаюсь, и это предупреждение, чтобы он остановился.
Сейчас.
Даже у хороших людей есть свои границы, и никто никогда не обвинял меня в том, что я хорошая.
Но Николайо не прислушивается к предупреждению моего тела. Вместо этого он продолжает:
— Золотоискательство - это не решение твоих проблем. На самом деле это и есть твоя проблема. Ты умная, красивая, веселая, вздорная и просто охренительная. Черт возьми, Минка, ты идеальна. Я действительно так считаю.
— Ты можешь быть счастлива. Ты могла бы быть свободной. Но вместо этого ты злишься, разочаровываешься и ненавидишь то, что делаешь со своей жизнью. Я не говорю, что Мина была обузой, но я говорю, что, возможно, тебе стоит прислушаться к ней, когда она говорит, что должна остаться, и принять положительные изменения в жизни, которые придут с этим. — Он делает глубокий вдох. — Может быть, вам двоим лучше жить отдельно друг от друга.
— Как ты можешь так говорить? — Я вскидываю руки вверх в разочаровании. — Ты говоришь о моей сестре!
— А у меня есть брат, от которого я отдалился на долгие годы.
— Но это совсем другое. Не заблуждайся, Николайо. Он навел на тебя обиду.
— Так было не всегда.
Я фыркнула, не веря. Я достаточно долго общалась с Николайо, чтобы понять, что большую часть времени он невыносим... как сейчас.
— Послушай, Минка. Дело не во мне. Дело в тебе. Не во мне. Не в Мине. В тебе. Ты должна перестать фокусироваться на других людях и начать фокусироваться на себе. Ты думаешь, что ты ужасный человек, но это не так. На самом деле все наоборот. Ты бескорыстна. Слишком бескорыстна. И ты отдала свою жизнь ради человека, который теперь говорит тебе, что ты больше не должна этого делать. Может, тебе стоит ее послушать? — Его голос понижается. — Ты заслуживаешь большего. Большего, чем все эти деньги.
Я игнорирую все остальное, что он сказал, и сосредотачиваюсь на последней части, потому что часть меня боится, что он прав во всем.
— Это мое тело. Я могу делать с ним все, что захочу.
— Ты права, и в этом вся проблема. Это действительно то, чего ты хочешь?
У меня на языке вертится мысль сказать "нет". Перестать лгать себе и всем вокруг. Но вместо этого я говорю: