На ее нос шлепнулась крупная дождевая капля. Карли подняла взгляд и поморщилась. Это было знамение свыше; у нее не было выбора. Если она не войдет сейчас же в дом, ее тщательно выпрямленные волосы снова превратятся в непокорные кудри.
Пока она не научилась пользоваться специальным гелем и феном, ее волосы напоминали мелкие скрученные пружины. Поэтому Мэтт и прозвал ее Кудряшкой. В глубине души Карли ненавидела эту кличку, но терпела, ведь так ее называл мальчик, которого она обожала. Мэтт любовно поддразнивал ее в детстве, и Карли дорожила этим прозвищем, как знаком того, что она ему небезразлична.
Он назвал ее так и в ночь выпускного бала, перед тем как они в первый раз поцеловались. Объятия Мэтта заставили ее растаять, забыть о благоразумии и поддаться силе бушующих в ней гормонов. В последний раз это прозвище прозвучало на рассвете, когда Мэтт проводил ее до дверей дома бабушки.
— До встречи, Кудряшка, — сказал он, обхватив ладонями ее лицо и нежно поцеловав в губы.
Она увидела в этом обещание. Но, вспомнив, что бабушка, встававшая с петухами, может выйти на крыльцо и прогнать Мэтта, только улыбнулась в ответ.
— Спокойной ночи, Мэтт, — сказала она, повернулась и ушла в дом.
Сияющая. Влюбленная. Уверенная, что он — ее суженый, сердечный друг, который будет с ней до конца жизни.
Подлый, лживый сукин сын.
Помрачневшая Карли отбросила эти болезненные воспоминания и двинулась вперед, осматривая деревья, кусты и цветочные клумбы. Избалованный, раскормленный Хьюго не мог убежать далеко. Впрочем, если бы кот потерялся, это было бы ему по заслугам. От его когтей у Карли саднило бок.
— Хьюго! Иди сюда, дрянь такая! Если ты думаешь, что я буду искать тебя всю ночь, то сильно ошибаешься!
— Может быть, я слишком часто писаю, но по крайней мере не ругаю своего кота, — сказала очутившаяся рядом Сандра. — Тем более что он здесь.
Карли проследила за взглядом подруги и увидела, что бессовестное животное сидит на ступеньках. Его белая шубка была заметна издалека. Карли облегченно вздохнула. Не хватало еще потерять кота, ко всем ее несчастьям. Но Хьюго, ничуть не боявшийся потеряться, лениво умывался. Не считая еды и сна, это было его единственным занятием. Котам с белой шерстью приходилось ухаживать за собой не менее, а возможно, и более тщательно, чем людям.
— Пошли, — буркнула Карли и поднялась по ступенькам.
Открытая веранда занимала всю переднюю часть дома. Хьюго сладко потянулся и встал, приветствуя хозяйку. Карли смерила его испепеляющим взглядом и прошла мимо. Сопровождаемая Хьюго и Сандрой, она поставила коробку на плетеный диван, который всегда, сколько она себя помнила, занимал почетное место у дощатой стены, и вставила ключ в старомодный замок.
За полоской закаленного стекла, вделанной на уровне глаз в резную дубовую дверь, было темно, как в пещере. Карли повернула ключ и открыла скрипучую дверь. Навстречу пахнуло родным домом. Немного спертый из-за того, что двери и окна были закрыты несколько недель, воздух, как всегда, пах лимонной политурой для мебели и чуть-чуть плесенью. Войдя внутрь, Карли сразу почувствовала: что-то изменилось, но лишь через несколько минут поняла, что именно. При бабушке в каждой комнате лежали мешочки с сухой вербеной. Теперь этого запаха здесь не было.
И тут до Карли дошло, как сильно она тосковала по этому запаху. По бабушке. По детству, проведенному в этом доме.
— Ну, и где тут ванная?
Сандра дышала ей в затылок. Хьюго проскочил между ног Карли, махнул хвостом и исчез в темноте. На улице пошел сплошной дождь, сквозь запыленные окна выглядевший как мерцающий серебряный занавес. Где-то в глубине дома слышалось знакомое «кап-кап». Кое-что не меняется никогда: старая крыша опять протекла.
Карли поморщилась, отругав себя за ностальгию. Ей и так хватало забот.
На всякий случай щелкнула выключателем, проверяя слова Мэтта. Света действительно не было.
— Здесь, — сказала она Сандре и сама удивилась, что говорит шепотом. Видимо, причиной тому была царившая в доме гробовая тишина. Не хотелось будить спавшее здесь лихо…
Отогнав от себя неприятное чувство, Карли пошла вперед, но оставила входную дверь открытой. Для того чтобы оттуда падал свет, а не на случай бегства. Правда, свет был скудным, но выбирать не приходилось.
Призрачный свет и шум дождя немного успокоили расшалившиеся нервы. Так же, как и внезапное дуновение холодного воздуха, влетевшего в дверь, не столько напоминал о привидениях, сколько освежал.
— Ванная за этой дверью, — нарочито громко сказала она и ткнула пальцем в темноту.
К счастью для Сандры, на дверь ванной падал клин серого света, в противном случае — Карли была в этом уверена — Сандра не рискнула бы туда войти.
— Тс-с! Зачем так громко кричать?
Похоже, атмосфера дома действовала и на Сандру. Тем более что ее начало трясти еще на лужайке, где никакой особой атмосферы не было. Но Карли руководила этой экспедицией, а потому не дала воли страху. Чего ей бояться в собственном доме?
В собственном доме с привидениями, в котором было темным-темно.
Громкий щелчок, прозвучавший за спиной, заставил ее вздрогнуть.
— Уй! Черт… Как я буду писать в темноте, если даже унитаза найти не могу?
Когда Карли шагнула вперед, Сандра свернула в ванную и закрыла за собой дверь. Карли поняла, что именно этот звук ее и напугал. Она перевела дух, взяла себя в руки и решительно расправила плечи.
Предоставив Сандру самой себе, Карли обошла широкую лестницу и осторожно двинулась в столовую. Как и кухня, столовая находилась в задней части дома; чтобы пройти туда, нужно было миновать целую вереницу дверей, выходивших в коридор.
Пробираясь по коридору на ощупь, Карли обнаружила, что все двери открыты. В глубине дома было так темно, что она не видела собственной вытянутой руки. Бабушка любила тяжелые бархатные шторы. Все они были задернуты; надежды на то, что какой-нибудь шальной лунный луч осветит ей путь, не оставалось.
Добравшись до столовой, она осторожно двинулась по ее периметру к дальней стене, где испокон веков стояло резное бюро. Карли убеждала себя, что ее воображение разыгралось только из-за темноты. Ей казалось, что кто-то за ней следит, что она чувствует чей-то слабый, довольно неприятный запах… что слышит скрип половиц, прозвучавший в полной тишине неестественно громко. Словно кто-то невидимый крался впереди и вдруг замер на месте.
Карли окаменела и уставилась в ту сторону, откуда донесся звук. Нет, это ей не почудилось. Она точно слышала чьи-то шаги. Мгновение она стояла неподвижно. Ее сердце стучало, как двигатель гоночной машины.
Она здесь не одна. Карли была уверена в этом. Кто-то или что-то поджидало ее в темноте.
И тут раздалось душераздирающее мяуканье, заставившее ее опомниться. Карли с трудом перевела дух и чуть не сгорела со стыда. Она поняла, кто находится в столовой: конечно, Хьюго! Это его горящие глаза следили за ней в темноте. Наверное, его шерсть намокла и распространяла неуловимо знакомый запах, который почему-то вызывал у нее неприятные ассоциации. А что касается звука… возможно, кот что-то задел или наступил на скрипящую половицу.
— Хьюго, ты напугал меня до смерти, — с упреком сказала она.
Кот никак не отреагировал. Конечно, Карли на это и не надеялась, но звук собственного голоса немного успокоил ее. Как и присутствие Хьюго. Она сделала глубокий вдох и пошла дальше. Шаг, еще шаг, поворот налево… Бюро должно было находиться прямо перед ней. Нужный ящик справа, под застекленными полками. Через минуту в ее руках окажутся свеча, спички и станет светло.
Да здравствует свет!
— «Чтобы лучше видеть тебя, дитя мое», — обратилась она к Хьюго, цитируя нехорошего волка, съевшего Красную Шапочку. А потом улыбнулась, почувствовав себя последней дурой.
Все еще улыбаясь, Карли сделала крохотный шаг вперед и вытянула руку, чтобы не стукнуться о бюро, но ощутила не гладкое дерево, а что-то мягкое. Ткань, прикрывавшую нечто теплое и упругое. Теплое, упругое и мерно вздымавшееся.