— У меня есть кое-что для тебя, парниша!
Джой минуло всего двадцать лет. У нее были обесцвеченные волосы, стриженные «под пажа», на правой руке имелась татуировка, но она предпочитала изъясняться на манер официантки 1960-х из забегаловки где-нибудь в Вако.
— Звонила твоя любимая маленькая леди.
— Натали Портман наконец прозрела?
— Ты знаешь, кого я имею в виду. Сама маленькая, милая мисс Рамона. Она сказала, что ждет от тебя ответа, как соловей лета.
Кейси был уверен, что это слова самой Джой, а не Рамоны. Он демонстративно неспешно вышел из «ЭйДжейс», но, оказавшись за дверями, тут же побежал к последнему сохранившемуся в этом районе телефонному автомату, на углу Лафайет и Бликер. После четвертого звонка он услышал знакомое исходящее сообщение Рамоны: «Привет, это Рамо…» Как всегда. Девушка имела обыкновение оставлять мобильный телефон в сумочке и забывать о нем. Любой другой на его месте оставил бы сообщение и в течение часа дождался бы ответного звонка на мобильный. Но Кейси не имел такой возможности. Он порылся в бумажнике в поисках листка с телефонными номерами, бросил еще пятьдесят центов и набрал другой номер.
Ответил отец Рамоны. Проклятие.
— Добрый день, мистер Лэнгстон. Это Кейси Хайнц. Могу я поговорить с Рамоной?
Кейси виделся с родителями Рамоны лишь однажды, когда они ушли во время антракта с пьесы, которую назвали «дешевым мошенничеством Олби». В это время Кейси и Рамона смотрели марафон Arrested Development. Родители Рамоны ничего не знали о жизненных обстоятельствах Кейси, но им не понадобилось много времени, чтобы понять по его внешнему виду и уклончивым ответам на вопросы, что он не принадлежит к традиционному кругу общения их дочери. В тех редких случаях, когда Кейси звонил Рамоне домой, он старался быть на высоте по части хороших манер.
— Рамона… она сейчас очень расстроена. Она в своей комнате. Мать пытается поговорить с ней.
— Что-то случилось? Я получил от нее сообщение, в котором она просила срочно позвонить ей.
— Она хотела поговорить с тобой? Хорошо. Я скажу ей, что ты звонишь. Подожди минуту, Кейси.
Парень услышал бормотание на заднем плане, и затем трубку взяла Рамона.
— Кейси, о боже, Кейси! Пожалуйста, приезжай, прошу тебя. Ты мне нужен.
Ты мне нужен. Сколько раз он представлял в своих грезах, как Рамона произносит эти слова! Но тогда ее голос звучал нежно и трогательно. Теперь же она задыхалась от рыданий.
— Джулия… Джулии больше нет, Кейси! Джулия умерла. Она покончила с собой.
Глава 9
Элли сидела на верхних ступеньках здания уголовного суда, когда увидела автомобиль Рогана, который, развернувшись, остановился у обочины Центральной улицы напротив нее. Напарник приветствовал ее, разочарованно покачав головой.
— И куда же нас вызвали теперь? — спросила Хэтчер, пристегнув ремень безопасности.
Коллега хранил молчание на протяжении шести кварталов, прежде чем решил, наконец, нарушить его.
— Не пытайся делать вид, будто мы сегодня хорошо поработали, Элли. — Он редко называл ее по имени. — Мы носились взад-вперед быстрее, чем изображение на камерах слежения, и все время стремились найти доказательства правоты выводов, которые сделали в ту самую минуту, когда вошли в дом. Мы ничуть не лучше этих лодырей в униформе и нахалов-санитаров. Увидели тело в ванне и тут же решили, что испорченная девочка из богатой семьи перерезала себе вены. Даже не попытались найти улики, которые могли бы указывать на другие версии.
— Когда мы уезжали оттуда, тебя, кажется, все устраивало.
— Это моя ошибка. Я должен был понять, что ты последний человек, который захочет докопаться до истины в этом деле.
— Что ты имеешь в виду? Я докопалась до истины в этом деле точно так же, как и все остальные, — кроме матери этой девушки, которая не вполне объективна.
— Мы оба знаем, что не должны спешить с выводами. Ты хочешь сказать, что здесь ничего больше не происходит?
Хэтчер выглянула в окно, словно это могло расширить ее жизненное пространство.
Случались дни, когда она была благодарна судьбе за то, что они с Роганом могли вести диалог, лишь обмениваясь взглядами. Она даже научилась спокойно относиться к тому, что Роган распознавал у нее признаки предменструального синдрома раньше, чем она замечала их сама. Но если бы у нее была возможность произвести лоботомию той части его мозга, в которой хранилось знание о ее отце, она лично вскрыла бы его череп.