- Он ведь и меня мог убить, - сказал он, серьезно глядя на меня, и это была весьма трезвая мысль.
Я согласился с ним, и вдруг осознал: «Ведь я тоже был на месте убийства! А убийца? Может быть, когда я вошел в комнату, он был совсем рядом?» При этой мысли холодные мурашки забегали по телу. Мне снова стало по-настоящему страшно.
- Петрович! - сказал я, чувствуя, как от волнения пересыхает горло. - Выпил - твое дело, я никому не скажу, но… дай и мне немножко.
- Выпьешь? – спросил Петрович, конспиративно оглядываясь.
«Да! Выпью! Нажрусь! Набухаюсь!»
- Закусить нечем, - предупредил Петрович, протягивая уже наполовину пустую бутылку водки.
- И фиг с ним! - ответил я, присасываясь к горлышку, как младенец к материнской груди.
Водка жгла мне горло, но я пил и пил. Выдул меньше стакана, мне этого, как человеку малопьющему, оказалось достаточно. Отдал бутылку Петровичу, на дне плескались остатки. Посидел немного на стуле, чувствуя, как горячая хмельная волна покатилась вниз, обжигая изнутри. Вестибюль покружился вокруг меня, я закрыл глаза, а когда снова их открыл, то мир вокруг выглядел не так враждебно, как раньше.
- Петрович, с меня бутылка! - сказал я с наивной щедростью выпившего человека.
Я еще немного потоптался у вахты. Окружающий мир стал другим, будто отстраненным от меня, но уже нестрашным. Точнее, страхи остались, но они превратились в маленьких нелепых существ и куда-то убежали. Я оглядывал привычную обстановку и удивлялся, как много в ней не видел раньше.
- Я знаю – истина в вине! – процитировал я стих Александра Блока и рассмеялся. Мне казалось, что рассмеялся тихо, про себя, но, наверно, получилось громко, потому что служитель музея Ирина Павловна, стоявшая в противоположном конце вестибюля, удивленно на меня посмотрела. – Упс! – подумал я (или даже сказал?), но не особенно огорчился. Невелика беда, с кем не бывает! Я вообще стал более благодушным и терпимым к мелким неприятностям жизни, и мне такое состояние нравилось.
Снова вспомнил об утреннем происшествии, но теперь уже куда спокойнее. Выходило так, что произошло это не со мной, а с кем-то другим, я же просто наблюдаю события со стороны. Будто смотрю об этом фильм.
- Гори оно все синим пламенем! – решил я. Отпер входную дверь музея и вышел наружу.
4. Как я прославился и что из этого вышло
Как только я вышел из музея, ко мне подскочил какой-то человек.
- Вы здесь работаете? – спросил он.
Я ответил, что «да». У меня было прекрасное настроение и совсем не хотелось говорить «нет». Тем более, что это было правдой. Но этого ему было мало.
- Что у вас произошло? Правда, что украдена икона и погибли люди? – начал он меня расспрашивать.
Тут я его узнал: это был тот самый журналист, который особенно настырно лез в музей и которого мы выставили. Ясное дело, ему хотелось узнать больше о происшествии, особенно из первых рук. А я… я мог бы, конечно, игнорировать его. Но мне страшно захотелось поделиться с кем-то своими переживаниями! А тут появился благодарный слушатель. И я начал рассказывать. В очередной, какой уже раз, рассказал свою историю. Журналист слушал, издавал одобрительные реплики и быстро записывал.
Вскоре к нам подошли еще несколько человек, которые до этого стояли в стороне. Оказалось, что это съемочная группа местного телеканала. Услышав, как я распинаюсь, они подошли поближе, сунули мне в лицо палку с большим мохнатым микрофоном и настойчиво пожелали, чтобы я повторил все с самого начала. Тут же возникла перепалка – шустрый журналист хотел заиметь на меня «эксклюзив». Пока они препирались, подбежало еще двое чудиков и ткнули мне под нос свои микрофоны. Мне это польстило – вокруг меня толпились журналисты и телевизионщики и брали у меня интервью! Я почувствовал себя настоящей телезвездой и снова начал пересказывать свою историю во всех деталях. Вот так я приобрел свои несколько минут славы... Заполучив вожделенную «картинку», телевизионщики отошли. Приунывший было шустряк-журналист воспрянул духом, сунул мне в руку свою визитную карточку, попросив и в дальнейшем «держать его в курсе дела». Я и на это согласился – щедрая душа!
Потом они все куда-то исчезли, зато рядом возникла сердитая Ирина Павловна из музея.
- Миша! Зачем вы открыли входную дверь? Директор же приказал ее закрыть... Да вы пьяны! В рабочее время! Идемте в музей, будете объясняться с директором!
Мне хотелось смеяться над глупым квохтаньем старой клуши, но не хотелось с ней пререкаться и портить себе настроение. Да ну тебя!… А у меня только что пресс-конференция была! Как у Путина!
…
Когда я возвратился в музей, директор вначале хотел меня отругать, но смягчился.