- В таком случае есть еще один вариант, - думал я. – Директор мог сказать шифр еще кому-то, кроме меня. Но зачем? Случайно? Вряд ли. И кому? Какому-нибудь сотруднику нашему музея, той самой Ирине Павловне? – Я представил ее в роли «опасной преступницы», и понял, что опять запутался.
Хорошо, попробую зайти с другой стороны. Чтобы открыть сейф, кроме шифра, нужен еще ключ. Ключ… Он был у полицейских, охранявших икону. У кого еще он мог быть? Кто мог сделать копию ключа? Самый очевидный ответ – кто-то из охраны, ведь у них эти ключи хранятся. Петрович… Вот тут я серьезно задумался. Может быть, Петрович с этим как-то связан? Я вспомнил о том, что вчера говорил мне Николаич. Петрович не заметил, как система дала сбой, и камеры перестали записывать видео. Не заметил или «не заметил»? Может быть, он сознательно устроил сбой компьютера, чтобы стереть данные с камер? И у него мог быть ключ…
Но, рассуждая дальше, я нашел несколько нестыковок. Прежде всего, ключ у Петровича, конечно, мог быть, но откуда он узнал шифр? Вряд ли директор сказал ему, даже случайно. Далее: хорошо, икону Петрович мог стащить из сейфа. Но как он смог управиться с тремя полицейскими? Он же не какой-нибудь «гений дзюдо». Дальше: пусть он украдет, пусть он уложит хоть полк полицейских, что он будет потом делать с иконой? Даже дураку понятно, что краденую икону на каком-нибудь «Авито» или «Амазоне» не выставишь. Надо ведать тайные ходы, знать подходящих заинтересованных людей… Даже мне, человеку в искусствоведческих делах более-менее опытному, их не так легко найти, а Петровичу, простому «вахтеру» - это же просто смешно! Тут может быть только один работающий вариант – Петрович не тот, за кого себя выдает. Может быть, под маской отставного военного к нам пробрался опытный грабитель-взломщик?
- Нет, - подумал я, - это уж вряд ли! Ведь у Петровича наверняка есть подробная служебная биография – в армии, да и во всех силовых структурах, с этим строже, чем на гражданке. Это просто так не подделаешь. И, наконец, - тут я нашел окончательный довод, хоронящий эту гипотезу, - Петрович работает у нас уже год, а икону нашли мы всего несколько месяцев назад. Он же не мог предугадать, что мы найдем такое, он же не какая-нибудь ясновидящая Ванга! А когда год назад он нанимался к нам охранником, что у нас тогда можно было украсть? Да просто ничего, дрянь копеечную. Нет, и этот вариант отпадает…
Хорошо, но кто же тогда мог совершить преступление?
Вот тогда-то я и сделал крайне неприятное для себя открытие – если выбирать среди сотрудников музея, то я, ИМЕННО Я, являюсь для следствия наиболее вероятным претендентом на роль преступника. В самом деле: я знаю шифр от сейфа. Я дружу с Петровичем, а зачем? Может быть, чтобы получить доступ к ключу? Что теперь получается: у меня (предположим) есть и шифр, и ключ. Но как я мог «положить» аж трех полицейских? Я бы не смог… но знает ли об этом следствие? А вдруг оно тоже подумает, что я не тот, за кого себя выдаю? Что я не бывший студент-аспирант, а ныне рядовой сотрудник музея, а опытный преступник и отпетый убийца? У меня есть диплом уважаемого вуза? Ха, да этого добра везде навалом! Все ведь знают, какой криминальной стала в последнее время сфера высшего образования. Тут диссертации покупают, звания кандидатов и докторов наук, а заиметь «ксиву» о высшем образовании вообще пара пустяков. Но ведь это можно проверить в вузе? Можно… но это же такая канитель! Пока будут ходить запросы-ответы туда-сюда, я в СИЗО уже сам успею поверить, что это именно я совершил преступление. Особенно, если мне помогут в этом настырные сергеи анатольевичи, которым тоже нужно дела закрывать, а, тем более, такие громкие.
И еще я молодой, но бедный… И работаю в музее недавно… И я могу найти покупателей на краденую икону… Блин, все сходится на мне!