И вот сегодня я осознал: ничего у меня не получается! В один момент предстали передо мной бедный провинциальный музей и богатый столичный университет, застрявший во вчерашнем дне Старогорск и устремленная в будущее Москва. Неужели я ошибся в своем выборе, и совсем не наука оказалась моей истинной любовью, а гордая, неприступная столица? Для чего тогда принесены все жертвы и старания? Зря, все зря…
«Жизнь дала трещину и превратилась в задницу» - вспомнил я ехидную фразу, найденную где-то на просторах Интернета.
Да, именно так.
Надо все-таки выбросить эту депрессию из головы. Мне же на работу идти. Взглянул на часы. Шесть с небольшим, уже посветлело. Времени достаточно, на работу к девяти часам. Можно даже подремать немного. Но решил вставать. И не только затем, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. У меня была причина, чтобы сегодня придти на работу раньше обычного.
А причина называлась – Одигитрия.
…
Понятно? Наверняка, не понятно. «Не каждый поймет…» - такие мысли приятно греют мое самолюбие. Уж простите рядового российского интеллигента, у которого и зарплата небольшая, и поживиться негде. Зато хочется явить «граду и миру» свой высокий интеллектуальный уровень. Ну вот, а теперь расскажу подробно.
Наш музей готовит персональную выставку иконы, которую я называю Одигитрия. Это не ее название. Это, если кто не знает, название одного из канонических вариантов изображения Богоматери в иконописи. Вообще-то, вариантов много, но самые распространенные среди них - Одигитрия, Оранта, Елеуса. Так вот, Одигитрия это изображение Богоматери с младенцем Христом, сидящим на ее руке (чаще – левой). Другой рукой Богородица указывает на божественного младенца как на воплощение истинного пути для верующего христианина. Поэтому икона и называется Одигитрия, что в переводе с греческого - Путеводительница.
Создано таких Одигитрий за века иконописи немало. Почему же высокая честь именно нашей иконе? Дело в том, что ее написал Андрей Рублев. Ну, вроде бы… По крайней мере, в это верит директор музея, да и городские власти, отчего они и затеяли для иконы персональную выставку.
Появилась икона-путеводительница в нашем музее несколько месяцев назад. Ее случайно обнаружили во время научной экспедиции среди кучи разного старья. Тогда еще никто не предполагал, что это работа Рублева. Хотя сразу было видно, что икона очень старая. И написана, без сомнения, опытной рукой. Вот директор музея и взял ее для выставки «Наш город в допетровский период». А потом приехал из Москвы его знакомый, знаток иконописи, посмотрел на Одигитрию и сказал: «Да это же Андрей Рублев!» Потом, поразмыслив, высказался осторожнее: «Его стиль. Это или он, или его школа, или, по крайней мере, его последователь…» В общем, решил не брать грех на душу, давая икону несомненную атрибуцию. Но его уже услышали, и поднялся восторженный шум. Как же, у нас есть Рублев! Местные деятели и чиновники от искусства быстро поверили в эту версию. Им просто хотелось в нее верить!
Местная пресса тут же раструбила про «уникальную находку». Потом высказались об иконе и центральные СМИ, но уже не так громко. И вот почему. Серьезные столичные масс-медиа обратились к ведущим искусствоведам, а те разъяснили: достоверно определить авторство Андрея Рублева – дело сложное. Ведь сам прославленный мастер никогда не подписывал свои творения. Поэтому считается, что из всех дошедших до нашего времени «рублевских» икон только «Троица» и «Спас Нерукотворный» несомненно созданы им, остальные же – может быть им, а может быть, его учениками и последователями… В общем, чванливая ученая Москва, как всегда, высокомерно «опустила» провинцию, но та не собиралась сдаваться. Наш городской комитет по культуре, обычно весьма прижимистый, выделил деньги на выставку. Решено было «раскрутить» Одигитрию у нас в Старогорске, а затем попробовать пробиться с ней в Москву.
Вот тогда близко познакомился с иконой уже и я. Именно на меня скинул директор разные обязанности по подготовке выставки. Пришлось заняться этим. Нельзя же, чтобы икона пребывала в большом помещении в одиночестве. Надо создать ей подходящее окружение, добавить разные древние артефакты, фотографии, иллюстрации, все это надлежащим образом оформить… Большая, иногда нудная работа, скажу вам. Но я не стал от нее отказываться. Почему-то я тоже поверил в Одигитрию, хотя, получив образование в МГУ, понимал логику столичных искусствоведов. Они по-своему правы. Но, с другой стороны: разве Андрей Рублев написал за свою жизнь всего две иконы? Конечно, нет, их было много больше. А вдруг наша Одигитрия – одна из них? Такое вполне возможно, и, чем больше я занимался иконой, тем больше в это верил. Возможно даже, что я почувствовал с ней сродство, как с великим шедевром, вынужденным делить место в убогом провинциальном музее с разными незначительными, а то и фальшивыми «древностями». Хотя какое сродство, смешно, это я сам о себе что-то нереальное вообразил. Наверно, так… Несомненным было одно: эта работа мне нравилась. А сегодня должен был пройти первый день выставки. Поэтому я и пришел в музей пораньше.