Пока вы читаете мое описание музея, я уже прошел большую часть моего пути, вначале по вестибюлю, а затем по служебному коридору… Однако, оставим лирику. Начинался новый рабочий день. Дел ожидалось много, но я к ним был готов. Завернул в коридоре налево… и остановился, удивленный.
В коридоре-тупике не горел свет. Возможно, перегорела лампочка. Было не очень темно, немного света попадало из той части служебного коридора, откуда я только что вышел. Скрывался в темноте только запасной выход. В общем, ситуация не особо тяжелая. Но меня поразило другое. Дверь в комнату, где хранилась икона, была приоткрыта. Это бросалось в глаза сразу – тонкая полоска света на полу в сгущающейся темноте.
Вот это было для меня новым. Дверь всегда была закрыта. Так требовала инструкция по охране. Так было все последние дни, когда мы начали охранять икону.
- Может быть, нынешняя охрана решила позволить себе некоторые вольности? - подумал тогда я, но это было последней мыслью человека, еще не знающего, в какую переделку он попал.
И я вошел в комнату.
Вначале я ничего не понял. Казалось бы, ничего не изменилось. Обычная комната, средних размеров, в которой раньше хранились невостребованные пока коллекции музея. Несколько дней назад их отодвинули ближе к стенам, а на их место поставили столы и стулья для полицейской охраны. Войдя в комнату, я сразу увидел эти столы, а за ними двух полицейских. Они уронили головы на стол, будто спали. Вначале я так и подумал, даже успел ощутить досаду: «Чего они спят, уже ведь утро наступило». Но потом, посмотрев в сторону, я почувствовал, как меня охватывает неясное пока предчувствие беды. Я увидел там третьего полицейского. И он лежал на полу! Лежал лицом вниз, как-то нелепо раскинув руки. Будто мертвый… МЕРТВЫЙ! Это слово в один момент горячим шквалом пронеслось у меня в голове. А затем я, уже ошарашенный увиденным, наткнулся взглядом на сейф. Тот самый, в котором хранилась икона.
Дверь сейфа была распахнута настежь. Иконы не было.
Не знаю, почему, но я тут же направился прямо к сейфу. Почему-то мне захотелось убедиться, что там действительно ничего нет. Я прошел мимо сидящих (или лежащих?) за столом людей и заглянул в сейф. Да, он был пуст. Пуст… Теперь я осознал это окончательно. Затем, немного помешкав, все-таки подошел к полицейскому за центральным столом. Я дотронулся до его плеча, скорее слегка толкнул его в плечо, как будто хотел сказать: Слышь, ты, просыпайся, мол. Он не прореагировал, зато я ощутил неестественный липкий холод, который шел из-под одежды. Я отдернул руку; через несколько секунд все же решил дотронуться до его шеи над воротником. Наверно, я хотел проверить сонную артерию. Но лишь почувствовал холод уже остывающего тела. Он был мертв, по-настоящему мертв.
Весь мир в момент перевернулся. Стало трудно дышать, будто из комнаты выветрился весь кислород. Сердце, как испуганная лошадь, запрыгало вскачь. Панический страх овладел моим сознанием. Возникло неудержимое желание покинуть эту жуткую безмолвную комнату с холодными мертвыми людьми и уйти туда, где живут, смеются и разговаривают обычные, нормальные люди, не видевшие в своей жизни ни убийств, ни дерзких краж с взломом. Еще минуту назад таким человеком был я… а теперь я стоял среди неживых тел, не зная, что предпринять. Что же мне делать?! Уходить, уходить скорей отсюда! И я, не помня себя, пошатываясь как пьяный, вышел из комнаты. На пути наткнулся на стул, свалил его, он отлетел в сторону, но я его почти не заметил.
Выскочил оттуда и остановился. Теперь, когда я покинул комнату, в голове появились мысли, которые, пусть и путано, но подсказывали мне, что делать. Прежде всего – оповестить людей. Бежать к тому же Петровичу. Позвонить в скорую. Вызвать полицию («вызвать полицию к мертвым полицейским» - эта мысль почему-то тогда показалась идиотской, но это было просто из-за горячки в голове). Оповестить директора… Я не знал, что нужно делать в таких случаях, мне просто хотелось переложить часть того шока, который я испытал, на других людей. И я пошел, быстро пошел, а затем просто побежал обратно на вахту.