— После аварии прошло не так уж много времени. Он осознает, что для него все могло сложиться гораздо печальнее. Понимает, что ему несказанно повезло.
— А каково ваше участие во всем этом, Кейт? — вдруг спросил Барри.
Кэтлин почувствовала, что краснеет.
— Блейз — давний друг семьи.
— Надо ли понимать, что он не пользуется вашими услугами стилиста в подборе гардероба? — влез другой репортер.
— У Блейза свой стиль, — ответила Кэтлин. — Он не нуждается в моих услугах. Такая перспектива даже не рассматривалась.
Микрофоны и камеры начали отключаться, и репортеры поспешили к своему фургону. Барри сматывал шнур удлинителя.
— Давний друг вашей семьи что-то не очень жаждет популярности, Кейт. Есть ли шанс получить эксклюзив?
— Когда он согласится на интервью, я дам тебе знать, Барри.
— У народа память короткая. Если он хочет продолжать свое дело, ему бы лучше не забыть об обещанной пресс-конференции.
— Как вы узнали, что он здесь?
— Прости, родная, но я своих источников не выдаю.
— Я припомню твои слова, когда Блейз пообещает эксклюзив.
Кэтлин отодвинула репортера плечом и пошла к машине. Блейз сидел за рулем. Он был заметно раздражен.
— Дайте мне ключи!
Она молча положила ключи в его протянутую руку, забравшись на пассажирское сиденье.
Он выехал со стоянки с такой скоростью, что резина заверещала, скользя по асфальту.
Несколько миль они проехали молча. Кэтлин боялась взглянуть на спидометр. На поворотах ее вжимало в кресло. Только когда на перекрестке загорелся красный свет, Блейз притормозил.
— Получили удовольствие от своей импровизированной пресс-конференции? — насмешливо спросил он, глядя на красный сигнал так, будто хотел превратить его взглядом в зеленый.
— Не так чтобы очень, — сквозь зубы ответила Кэтлин. — Но должна заметить, вы поступили довольно грубо по отношению ко мне. Да и себе подпортили репутацию.
Красный свет погас, и зажегся зеленый. Блейз понесся вперед, словно ядро, выпущенное из пушки. Кэтлин вжалась спиной в кресло.
— В следующий раз вы, может быть, будете настолько любезны, что вначале посоветуетесь со мной?
— О чем посоветоваться? Я не имею никакого отношения к их приезду в Глендейл.
— В самом деле? — Блейз искоса взглянул на нее. — А кто еще мог знать о том, что мы туда едем?
Кэтлин наморщила лоб:
— Не знаю. Но публикации могут быть полезны, Блейз.
Блейз сидел с поджатыми губами.
— Я не хочу контактировать с прессой. Я не нуждаюсь в услугах журналистов.
— А как насчет Майка?
— Я бы предпочел об этом не распространяться.
— Да, я смогла сегодня убедиться в этом лично.
Блейз продолжал злиться.
— Но вы могли бы сделать исключение из правил, — тихо сказала Кэтлин. — На самом деле это не помешало бы.
— Кому не помешало бы?
— Майку. И таким, как он. Если правильно провести кампанию и собрать достаточно средств, вы могли бы обеспечить Майку спокойную жизнь, дать ему крышу над головой.
Кэтлин грустно вздохнула, надеясь, что раздражение не помешает ему услышать то, что она пыталась довести до его сознания.
— Вы ведь хотите ему помочь, верно?
Кейт развернулась к Блейзу всем корпусом, преданно заглядывая в глаза. Он схватил ее за запястье с такой силой, что она едва не взвизгнула от боли. Пальцы у него оказались сильными, словно железные тиски.
— Своим путем.
Слова его прозвучали как предостережение и угроза.
— Конечно же, вашим путем, — согласилась Кейт, освобождая руку из захвата. Интересно, умеет ли он вести себя с женщиной по-другому? Кейт вытащила толстенную книгу в мягком переплете и принялась листать ее.
— Что это такое? — еще больше нахмурившись, спросил Блейз.
— Список всех земельных владений штата. С подробным описанием, — не без триумфа заявила Кэтлин. — Кое-какие участки могут подойти.
— Подойти для чего?
— Для места, которое Майк мог бы назвать домом.
Тихо выругавшись, Блейз проскочил светофор и прибавил скорость.
— И вы станете утверждать, что эта книга оказалась в машине случайно?
— Именно так.
Блейз смотрел на дорогу, будто там происходило нечто весьма важное. Только спустя несколько минут он обернулся к Кэтлин. Она видела, как он несколько раз сжал и отпустил руль, прежде чем начал говорить.
— Я не люблю, когда меня ставят перед свершившимся фактом.