— Если ты ещё не догадалась, то новую работу мне предложили после знакомства с тобой. Это случилось незадолго до твоей командировки. Мне не оставили выбора. Я должен был расстаться с тобой, Лисёнок. Такое условие мне поставил Вольский, взамен на новую должность. — Тимур перешёл на еле уловимый шепот, а затем совсем замолчал.
Я пыталась собраться с мыслями. Пыталась обдумать, услышанное. Но не получалось. Не могла найти ни единого оправдания поступку любимого мужчины. Разве нельзя было обо всем мне сказать прямо? Зачем он скрывал? Чего добивался? Но Ариевский, будто умел читать мысли. На корточки сел передо мной, а затем, не спрашивая разрешения, за руку взял, прижимая к своей щеке.
— Ты должна была меня возненавидеть. Это было гарантией того, что я не нарушу планы Вольского. Извини меня, но есть вещи гораздо важнее любви. Благополучие моей дочери — превыше всего. И за это ты не можешь меня осуждать. — Я смотрела на знакомое лицо и пыталась найти хоть что-то, чтобы меня оттолкнуло. Отвернуло, просто навсегда отвратило от этого мужчины.
Вскоре я всё же смогла прийти в себя. Смогла собраться с силами и спросить самое главное, что рвало душу на части:
— Тимур, так это всё из-за денег? Насколько больше ты теперь получаешь?
Ариевский шумно вздохнул, а затем закатил глаза, будто я задала слишком глупый вопрос, на который даже не хотелось отвечать.
— Больше. Но это ещё не всё. Знаешь, кто был тем кабелем, которого я застал в постели с женой и из-за которого я лишился всё, что имел? — В ответ я отрицательно кивнула головой, не имея никаких предположений. На что он ухмыльнулся, а затем продолжил. — Вольский. Это был твой мажор. Вот такой поворот, Лисёнок. Твой Вольский влез в мою жизнь, причем дважды. Поэтому, я хочу, чтобы ты знала, кто тебя окружает и, чтобы ты была осторожна. Леся, он опасный человек и совсем не тот, за кого ты его принимаешь.
Когда Тимур закончил говорить, я уже не могла сдерживать эмоций. В уголках глаз щипало от слез. Внутри все затягивалось будто бы в тугой узел, а воздух становился таким тяжелым, что трудно было дышать. Голова коснулась коленей, а затем последовал громкий крик, что вырвался наружу. Я рассыпалась на молекулы, растворялась в пространстве, утопая в своей боли.
— Лесенька моя, — шептали его губы, а руки обнимали за хрупкие плечи. Он пытался меня успокоить. Гладил по голове, бережно прижимая к своей груди.
Минуты потянулись часами, а затем время совсем остановилась, и я даже не сразу поняла, что происходит, когда мое трепещущее тело оторвали от стула. Совсем с катушек слетела, не отдавая отчета происходящему. Тимур открыл дверь, ведущую на балкон, а затем вошел в спальню, неся меня на руках.
В голове всплывали картинки никогда не забытых воспоминаний. В тех воспоминаниях я была счастлива. Была, но уже никогда не буду. Мой мир был лишь иллюзией, придуманный больным мозгом. Первая встреча, та самая первая, когда он окинул презрительным взглядом с головы до ног, бросаясь колкими словечками: «А ты чего варежку открыла? Садись давай!». А затем была его кривая ухмылка на лице и заметный нервный смешок, когда он попытался пошутить. Мы тогда не понравились друг другу, это точно. Были подобно кошке и собаке, говорящие на разных языках. Я называла его личным кошмаром, а он считал меня необучаемой. Но все изменилось в один день. Тот день, когда Вольский подвез меня к воротам автошколы и поцеловал на прощание. Ариевский тогда перед собой долго смотрел, будто увидев призрака. А потом вечером мы встретились в ночном клубе и именно с того момента наступила точка невозврата. Мы целовались, долго, страстно. Были пьяными в стельку, но, кажется, счастливыми. Какой же я была дурой, воспринимая внезапные чувства Ариевского за чистую монету.
— Лесь, скажи что-нибудь? — Прервал мысли Тимур, опуская меня на кровать.
Осмелилась взглянуть на него. И где только силы нашлись? Он смотрел на меня с нескрываемой тревогой. На лице дрожал мускул, а на лбу выступала едва заметная вена. Ожидал. Ждал до последнего ответную реакцию с моей стороны. Даже в ладони взял мою руку, а затем принялся покрывать ее трепетными поцелуями.
— Пообещай, что забудешь меня? Просто пообещай. Лисенок, я не достоин твоих слез. Девочка моя, не плачь, — он стирал с моих щек влагу, а я сидела напротив, не шевелясь.