В 48-м году померла его первая супруга Авдотья Алексеевна Сицкая. Прожил он с нею тридцать лет, а детей не нажил. Старшему брату Борису Бог детей тоже не дал. Пресекался древний боярский род. Пращуром Морозовых был старший дружинник Александра Невского Миша Прушанин, который в битве на Неве со шведами «пеш с дружиною своею натече на корабли и погуби три корабли». Вот и надумали царь с царицею женить Глеба Ивановича на молодой. У Марии Ильиничны невест сыскивать талант пребольшой. В тот же день, как решено было просватать вдовца, царица, войдя в свою Золотую палату, окинула взглядом девушек, бывших у нее в услужении, и взгляд ее остановился на белолицей, крутогрудой, стройной да пышной Федосье Соковниной.
— Ну-кася, повернись! — сказала царица девушке. — Со всех сторон уродилась! Пора тебе замуж.
Федосья хоть и вспыхнула, но царице поклонилась в ноги.
— Что же не спрашиваешь, кого тебе в мужья присватать хочу? — спросила Мария Ильинична.
— На все воля Господа и твоя, великая государыня.
— Вот и умница! — сказала царица. — Муж твой будущий немолод, но зато быть тебе, девушке, боярыней, всякий в роду твоем за тебя Бога будет молить.
Соковнины, лихвинские и карачевские дети боярские, — им до знатности, как до неба. Отец Федосьи Прокопий Федорович службы служил тяжелые. В 25-м году был воеводой в Мезени, в 31-м ездил послом в Крым, в 35-м воеводствовал в Енисейске, и тут царская свадьба, царь избрал в невесты Милославскую. На свадьбе Прокопий Федорович хоть и предпоследним, но был в списке сверстных, то есть ближних людей государя. Роль его — провожатый у саней царицы. А уже через месяц после свадьбы в чине дворецкого он сидел за поставцом царицыного стола, отпуская ествы.
Федосья Прокопьевна, пойдя замуж за Глеба Ивановича, постаралась на славу. К концу первого года супружеской жизни родила Морозовым наследника Ивана Глебовича. Домашние на нее нарадоваться не могли, царица ее любила, а вся боярская Москва завидовала. Боярыня из худородных, а место в царицыном чине у нее шестое!
— Параша, портомоя, в девках засиделась. Двадцать пять лет, — говорила Мария Ильинична Федосье, разгребая ворох поношенной одежды. — Как ты думаешь, за малоумного она пойдет, не обидится?
«Я за старого пошла», — навернулось на язычок Федосье, но она этого не сказала.
— Страшный?
— В том-то и дело, что пригожий! — Царица обрадовалась вопросу. — Синеглазый, кудрявый, таращится — туда-сюда. Я его в церкви видела. Племянник он нашему Девуле.
— А кто это?
— Отставной дворцовый сторож.
— Как ты только помнишь о всех, государыня?! — удивилась искренне Федосья. И опять удивилась, разглядывая в царицыных руках опашень. — Какая красота!
— Вот его и подарю Параше. Розовое к лицу ей будет. Она, голубушка, тоже очень славная, да хроменькая. Таких еще деток нарожают! Ну, какая жизнь без мужа? Последней бабе позавидуешь! — И посмотрела Федосье в глаза: — Как твой сыночек?
Спрашивала об одном, а знать хотела другое: не таит ли в душе обиду приезжая боярыня — за старика ведь отдали.
Федосья улыбнулась радостно.
— Ванечка говорит уже! Лопочет без умолку. Спасибо тебе великое, государыня!
— Ах! — вздохнула Мария Ильинична. — Я иной раз подумаю о тебе, и кошки по сердцу скребут. За старика девушку выдала.
— Он у меня не старик, — сказала Федосья. — Головою, верно, седой, но хворей не знает, всегда весел. Мне с ним хорошо. И с Борисом Иванычем у меня дружба. Борис Иванович о вечной жизни любит поговорить.
— Рада за тебя! — сказала царица. — Характер у тебя, Федосья, золотой. Ну что? Не больно согрешим, выдавая хромую девушку за малоумного?
— За Бога как решишь? — сказала Федосья. — А по-человечески — хорошо. На двух одиноких убавится в белом свете.
— Верно! — согласилась царица. — Утешила ты меня. Я, пожалуй, Параше-то еще и зимний опашень пожалую. Сукно крепкое, вот рукава только моль побила.
— Ну, тут заштопать можно! — посмотрела Федосья.
— Спасибо тебе, поезжай!
Федосья поклонилась царице:
— Государыня, дозволь завтра не быть. Глеб Иванович гостей в Зюзино позвал.
— Будь счастлива, — сказала царица.
Зюзино у Глеба Ивановича было устроено по новой моде. Подмосковное именьице принесла ему в приданое первая жена. Место было красивое, и, желая потешить молодую Федосью Прокопьевну, Глеб Иванович денег на устройство парка и всяческих забав и потех не жалел. Состояние у него было немалое — 2110 дворов. У старшего брата против этого втрое больше, но брат — первый помощник царю и свояк. За Борисом Ивановичем числилось 7254 двора, самого Никиту Ивановича Романова, царского дядю, превзошел богатством, у того 7012 дворов. Столь же богат был и Яков Куденетович Черкасский. Бояре того времени имели по полторы тысячи дворов, окольничие по пятьсот с гаком, думные дворяне по триста. Не царевы чины дороги — дорого то, что в придачу давалось: у иной царской шубы подкладка богаче верха.