- Оно помогает примириться с невыносимостью бытия.
Младший пожал плечами.
- Возможно. Во всяком случае, мне Выставка Души помогает. Но все это слишком отстраненно. Вас что и вправду занимают такие вопросы, как сущность искусства? Большинство нормальных людей вообще никогда не задумывается над этим.
- А я задумываюсь постоянно. Мне... мне бывает жалко людей, но искусство способно взволновать меня гораздо сильнее, чем слезы женщины или смерть ребенка... - голос звучал все тише и, наконец, смолк. Чина приоткрыл один глаз, искоса взглянул на Десадо с Манком и выпрямился. Он медленно отнял ладони от висков, к чему-то прислушиваясь. Посмотрел себе под ноги, оглянулся, словно выискивая что-то в воздухе и на поверхности воды в бассейне. По лицу разлилось облегчение.
- Вы проведете нас в клинику? Ты так и не сказал, что хочешь за это.
Цеп с тревогой уставился на Манка.
- Идем, - решил тот. - Вы расскажете про этот пакет. Как он попал туда. Он опасный? Я не понял. Это искусство... если я увижу его, мне станет хорошо? Лучше, чем сейчас? Я никогда не буду голодный? Расскажете все.
Цеп вздохнул. Ему и так было хорошо, он не хотел видеть искусство и не хотел идти.
Он еще успел удивиться - что это за лес, разбойники, воздушный шар, сарацинская баржа, что за мимолетный сон привиделся ему на рассвете - тут воспоминание о сне исчезло, и Висотла вернулся к жизни.
Одежда в грязи и порвана, он ее снял.
Великий город, Обиталище Солнца, возвышался впереди. Когда-то здесь жили теночки, но теперь не осталось никого. Пришельцы, которыми командовал страшный человек из Эстремадуры, убили всех. Висотла приветствовал город, прикоснувшись правой рукой к земле, а затем подняв ее ко лбу. И стал подниматься по лестнице.
Здесь теплее и солнца больше. Цеп, хмуро зыркая по сторонам, нехотя вел их вперед и вверх. Снули за руку тянул Ену, Манок шел рядом с Десадо и Чезарио. Младший только что задал вопрос, и Чина отвечал на него:
- Я уверен, что был талантливым писателем. В новом искусстве я - гений, но писателем был очень талантливым.
- "Очень", а?
Чина жалко улыбнулся.
- Не хвастаюсь, а констатирую факт.
- За всю жизнь я не прочитал ни одной книги, - заметил Десадо. - Кроме искусствоведческих работ отца.
- Ну конечно. Теперь это совсем не популярно. Мой талант захлебнулся в потоке пластипапера. Я вам сейчас процитирую свою статью на эту тему. Пластипапер оказался сверхдешевым, его легко утилизировать. Технология печати очень проста - издания стали дешевыми и легкими в производстве. А призывы и запреты не смогли справиться с графоманией. Интерактивная виртуальность и кино, динамическая скульптура и динамическая свето-живопись - от всего этого традиционные, нетехнологические виды искусства умирали. Литература умерла первой. Всегда считалось, что новые искусства не уничтожат литературу, а только уменьшат ее влияние. Они и не уничтожили, она сама себя уничтожила. С дорожной скукой можно бороться, уставившись в жидкокристаллический экранчик карманного визора. Некоторые все равно продолжали читать... пока не появились пластикниги. Свою книгу мог издать любой, любым тиражом. Из потока появляющихся каждый день пластикниг стало невозможно вычленить что-то достойное внимания. Это была моя последняя статья, я издал ее и бросил писать. Вот тут у меня началось... - Чина оглянулся, но не увидел позади бледно-розовых лоскутьев и вздохнул. - Началась эта мания. Я стал метаться, заниматься всяким... Ничего не помогало, я становился все тоньше. В конце концов, сделал первый пакет. "Электронные орбиты не пересекаются", претенциозное название, но...
- Я знаю, - перебил Десадо. - Он есть на моей Выставке.
Чина умолк.
- Так вот,- сказал он после паузы, - куда подевались "Орбиты". Скупщик клялся, что сикорски, на котором он переправлял пакеты, разбился где-то в искажениях Некротического пятна...
- Он разбился, - подтвердил Младший. - Но "Орбит" на нем не было. Всю партию, которую перевозил дирижабль, купило "Вмешательство". Старший успел перекупить "Орбиты". Чтобы скрыть это от тибетцев, отец приказал устроить диверсию и уничтожить дирижабль.
- А, понятно... - Чина смущенно умолк.
- Вы хотите что-то спросить?
- Нет, я...
- Я же вижу. В чем дело?
Чезарио развел руками.
- У вас бывают предчувствия? У меня сейчас такое ощущение, что никто из нас не выживет.
- Мы же не дети. И мы вооружены.
- Выживают сильнейшие... - Чина скривился, как от зубной боли. - Это всегда казалось несправедливым.
- Зато способствует продолжению рода.
- Конечно, но мне это не нравится. Хочется, чтобы выживали слабейшие. Сильные агрессивны, агрессия - в природе их силы. Поэтому они провоцируют наибольшее давление среды. Слабые не привлекают внимания, они должны выживать. "Выживают слабейшие", мне нравится, как это звучит.