Вечером я впервые за долгое время снова взял в руки жестяную шкатулку. Сидел на кресле-качалке в своей комнате, рассматривая карточки и раскуривая одну трубку за другой. Алёна с Лилей беспокоились за меня, спрашивали, всё ли хорошо на работе, и я врал им, что просто утомился.
Ночью мне не спалось. Голова была полна причудливых мыслей. Отчаявшись заснуть, я спустился в погреб, взял бутылку крепкого вина и залпом выпил чуть ли не половину. Это помогло: скоро мой хмельной разум погрузился в грёзы. Снилась мне Москва — она выглядела так же приветливо и красиво, как на рисунках, только вот звёзды на высоких башнях были оплавленными и почерневшими.
Встав рано утром, я тепло оделся, захватил трость и вышел на прогулку. Город уже проснулся, хотя до рассвета оставалось ещё полтора часа: везде горели огни, фыркали кони под кнутами ямщиков, люди спешили по делам. Я же шёл спокойно, выбирая окольные улицы, пока не вышел на окраину города. Здесь он сдавал натиск своих плодящихся домов перед равниной, которая с детства вселяла в меня страх.
Я окинул взглядом бугристую неплодородную землю, которая шла кочками и бороздами, будто некогда по ней прошёлся гигантский плуг. Вспомнил тот большой полыш, который мне вчера пытались подарить, и другие подобные камни, которые старатели годами извлекали из-под мерзлой почвы, а они всё не кончались. Полупрозрачные, разных цветов и оттенков, едва теплящиеся на ладони, будто когда-то вплавили в себя часть некой исполинской силы. Этим добром была богата наша земля. Происхождение полышей не было тайной для старателей: все открыто говорили, что они образовались в Дни Грома, когда, по легенде, сама планета закричала от боли, причиненной ей людским оружием, и сошла с места.
Почему наш город столь долгое время был лишён имени, и никто даже не пытался придумать ему название, будто боялся чего-то невысказанного? Всегда ли эти земли были пустыней? И неужто солнце над ними извечно висело так низко?.. Что здесь стряслось в пресловутые Дни Грома?
И ещё одно — как так вышло, что моя прапрабабушка растеряла карточки всех городов, кроме одного? Почему у неё, раз она была вольной странницей, не сохранился хотя бы один рисунок другого города?
Вопросы, на которые не было ответа. Их и не могло быть — слишком давно всё было, слишком хорошо забыто, и ничего ныне не вернёшь. Мир изменился. Я изменился.
Я перевернул открытую шкатулку. Цветные карточки посыпались на землю, но так и не долетели до неё — ветер подхватил почти невесомые бумажки и унёс их прочь от меня в пустошь. Я следил за их вихляющим полётом, пока глаза не перестали различать их в смутном сиянии рассвета. Тогда я развернулся и, прихрамывая, пошёл обратно в город.
Жабры — неблагозвучное имя для крупного города. Оно мало кому нравилось, и я знал, какое новое название я предложу на дневном заседании совета. Красивое. Загадочное. Манящее.
2014 г.
Спокойной ночи
Когда Хильда была маленькой, она всегда ложилась спать при включённом свете. Аккуратно складывала одежду в тумбочку, забиралась на свою скрипучую деревянную кровать и натягивала одеяло до самого подбородка. Минут через пять в комнату заходила мать, гасила лампу и говорила ей:
— Спокойной ночи.
Когда мать закрывала дверь, Хильда тут же отворачивалась в сторону стены. Темнота пугала её — девочке казалось, что в ней таится что-то злобное, ночное чудовище, готовое её сожрать. Одеяло создавало ощущение некой защищённости, но Хильда, в отличие многих других детей, никогда не считала его надёжным средством против монстров. Так что оставалось только одно — быстрее заснуть, чтобы ночь сменилась утром. Она крепко смыкала веки, считая в уме до ста, пока не проваливалась в забытье.
Затем Хильда стала старше, и звать маму, чтобы она выключала свет, стало неудобно. Решение она нашла простое — у изголовья её кровати всегда стоял длинный деревянный кий, который она купила в магазине спортивных товаров за углом. С его помощью можно было дотягиваться до кнопки выключателя, сидя на кровати. Потушив свет, Хильда заталкивала кий под кровать, где он оставался до утра, и пряталась под одеяло.
Хильда росла нервным, боязливым ребёнком. Помимо темноты, её пугали собаки, крупные коты, мыши, шмели, оводы, высота, водоёмы, тесные помещения… В школе она не общалась с парнями — они со своим гомоном, локтями и ссадинами тоже вызывали в ней страх. Да и со сверстницами отношения не ладились: из-за её замкнутости и многочисленных фобий девочки сторонились её. Хильда вечно оказывалась одна за партой, и никто из одноклассниц не вызывался сопровождать её по дороге домой. Училась девочка без головокружительных успехов, зато прилежно. Несмотря на то, что многие школьники и даже учителя за глаза называли её «дурочкой», она была не по годам сообразительна и понимала, что образование ей необходимо, чтобы достичь чего-то в жизни. Природа не наделила её выдающейся красотой (но и совсем некрасивой Хильду никто бы не назвал) или талантами, родители её были бедны, так что возможностей построить будущее у девочки было не так много — только учёба и последующая карьера. И старание, много старания.