Катрин испуганно обернулась, но сзади ничего не было, кроме тумбочки и запотевшего от дождя окна. Глупости какие!
— Вы думаете, это смешно? — спросила она, вновь воззрившись на Поля. Его лицо было абсолютно серьезным и немного мрачным. «Сумасшедший, господи. Я в одной комнате с сумасшедшим. Хорошо хоть не буйный».
— Я не шучу. Но я не безумен. Иначе я бы не знал, что этих кошмаров не видит никто, кроме меня, и кричал бы о них на каждом углу.
— Так как выглядит этот монстр? — спросила Катрин, не зная, что еще она может сказать, кроме «Это не моя компетенция, молодой человек, обратитесь к психиатру».
— Высокий, метра два ростом. Длинная шерсть — но я вижу это только по силуэту. Сам он как черный зияющий провал в пространстве, на котором нарисованы глаза, маленькие и желтоватые. А еще пасть с клыками, я вам уже говорил. Облизывается… У него длинный язык. Тянется к вам своим языком. Облизывает вашу шею.
Катрин почувствовала ледяное прикосновение к шее с правой стороны, схватилась за нее ладонью и снова обернулась, покрываясь холодным потом. Все так же — никого, только тумбочка с окном. Она вскочила на ноги, подбежала к окну и захлопнула форточку. «Дождь и ветер. Капли дождя как-то долетели до меня», — уверила она себя, хотя понимала, что это невозможно.
Поль все так же сидел с колодой в руках, но уже не перебирал ее. Взгляд его был устремлен куда-то в пустое место рядом с Катрин. Он был все таким же вяло-беспокойным. Взгляд человека, который смирился.
— Он смеется, — сказал Поль.
— Над чем?
— Над тем, что вы закрыли окно. Им всегда смешно, когда люди списывают их присутствие на что-то материальное: сквозняк, уличный шум или что-нибудь еще в этом роде.
«Тут ничего нет», — сказала себе Катрин, усаживаясь обратно за стол. — «Этот человек — сумасшедший. Веди себя естественно, обсуждай с ним его монстров, а потом он уйдет, и ты больше его не увидишь. Уже сегодня будешь смеяться над этой историей вместе с Максом».
Обсуждать клиентов, конечно же, запрещалось в их салоне, но этот случай был из ряда вон выходящим. Хочешь-не хочешь, а придется выговориться. Максим опять скажет, что работа у нее дурацкая, неудивительно, что в такой салон ходят одни психи, и что лучше бы Катька помогала ему лишний раз с кафе. А она на этот раз не будет возмущаться, что он ищет бесплатную посудомойку, а впервые согласится, что работа и правда дурацкая, давно пора увольняться…
— Он наклоняется, — продолжает Поль. — Что-то говорит вам на ухо.
— Что же? — спросила Катрин, уже почти невозмутимо. Подумаешь, псих пришел. Безобидный же.
Поль встал, подошел к ней и будто бы прислушался. А затем выпалил по-русски с жутким французским акцентом:
— Врьедная Катючка-кольючка!
Катрин снова нервно вскочила, в ужасе уставившись на Поля. Затем в ее голове сложились дважды два, и она закричала на посетителя по-русски:
— Вон отсюда, шутник! Вон!
Поль спокойно ответил, что не понимает ее, и Катрин повторила те же слова по-французски, силой выталкивая визитера из комнаты. Как же она пожалела, что в их салоне нет дверей, а значит, нельзя захлопнуть их, чтобы шутник не смог вернуться.
Шанталь прибежала на ее крик, немного испуганная, еще бы — она ни разу не слышала, чтобы Катя кричала вот так. В голове у нее уже построилась своя картина произошедшего.
— Ты к ней приставал?! — скорее утвердительно, чем вопросительно, воскликнула хозяйка салона. — Ты перепутал, бордель дальше по улице! А ну пошел отсюда!
Поль, пробормотав что-то о том, что тупые бабы его уже достали с этим борделем, и что «скоро она узрит», стремительно удалился.
— Ну-ну, душечка, успокойся, я тебе сейчас чаю сделаю, — вдруг проговорила Шанталь совсем другим тоном. — Я тебя в обиду не дам. А лучше — иди домой, отдохни, если кто к тебе придет — пусть Люсиль примет.
Тут Катрин не выдержала и всхлипнула. В ее голове никак не укладывалось, что кто-то решит так жестоко подшутить над нею, и старуха… Катрин никак не ожидала такого от нее, а та приняла эти слезы за очередное подтверждение своим догадкам о произошедшем.
— Этот извращенец сюда больше ни ногой, ты не боись, — сказала Шанталь, доставая из кармана платок и протягивая его Катрин. — Потом постираешь — вернешь.
— Спасибо, не надо, — проговорила та. — Я лучше пойду.
Когда Катрин спустилась с крыльца на дождливую улицу, ее снова одолела злость. «Катючка-колючка» — так дразнила ее сестра в детстве. Об этом в Париже знал только ее муж. А значит, он нанял этого клоуна, чтобы напугать Катрин, и тем самым заставить ее бросить работу. Вот уж она ему сегодня выскажет, все, что о нем думала все эти месяцы, да держала в себе.