— Как вам паук над городом? — поинтересовался он светским тоном, отсмеявшись.
— Какой паук? Не видела я никакого паука.
— Еще увидите.
Воцарилась неловкая пауза, которую прервала Катрин.
— А за что вы здесь?
— Они считают, что я изнасиловал и избил свою жену, а потом она повесилась с горя.
Катрин сразу посуровела.
— Это правда?
— Готов поклясться, она этого хотела. Мари постоянно намекала мне об этом.
— Не могу представить себе женщину, мечтающую о насилии и побоях.
— Да не избивал я ее! — крикнул Оникс.
К ним направился полицейский.
— Все нормально, офицер, — сказала ему Катрин, и тот снова занял позицию у двери. — Вы совсем не умеете держать себя в руках, — адресовала она уже Ониксу.
— Я посмотрю, как вы будете держать себя в руках, когда поживете в Аду с мое.
— Но если вы не виноваты, с чего она повесилась?
— Она и не вешалась. Ее пытался придушить один из этих монстров, но поди объясни это полицейским.
— Выходит, вас теперь посадят?
— Я жду, что Мари как-нибудь объяснит полиции это недоразумение, когда очнется.
— Так она выжила? Слава Богу, — Катрин испытала настоящее облегчение, поняв, что эта неизвестная женщина еще жива. Не потому, что Катрин была такой сопереживающей, а потому, что теперь она и сама теперь страшилась быть убитой «кошмаром». Хорошо, если от них можно как-то спастись, как удалось этой женщине, его жене. — Рауль… То есть Оникс. Вы давно видите эти кошмары наяву?
— Вам лучше не знать, насколько давно, — ответил Оникс мрачно. — Если вы пришли узнать, как от них избавиться, то только потратили время. Я не знаю, как забыть их. Или даже как ослабить…
— Особенно красноречиво об этом говорит ваш взгляд вверх и вправо, — усмехнулась Катрин. — Давайте, выкладывайте, что знаете.
— Катрин, вы не по адресу. Я ничего не знаю. Если бы я знал, я бы не пришел к вам в салон. Я искал у вас ответов, и, как вы помните, был весьма расстроен, осознав, что этих ответов у вас нет.
В дверь вошла одна из ониксовых статуй, похожая на Чужого. Она продефилировала мимо полицейского и теперь стояла за спиной Катрин. Статуя подняла лапы и изобразила ими движение, будто бы сворачивая шею кому-то невидимому.
— Я скажу больше, — добавил Оникс, — придя сюда, вы навлекли на себя смертельную опасность. Так что — вдвойне зря вы решили со мной встретиться.
— Почему это?
— Монстры хотят отомстить мне. И, в лучших традициях вендетты, они стремятся убить не меня, а моих близких. Вы, видимо, следующая на очереди после Мари.
— Мы и рядом не близки друг другу, — отметила Катрин. Статуя-Чужой все также продолжала стоять в полуметре от собеседницы, а она и не подозревала об этом.
— Но статуям-то откуда об этом знать?
— Каким статуям?
— Моим. Я скульптор. Мои статуи ожили, вышли из-под контроля, разбежались по Парижу и убивают людей, — размеренно сказал Оникс, страшно довольный от того эффекта, каковой произвели его слова на Катрин. — Вот, навестила меня какая-то мадам в полицейском участке, не сестра, не матушка, значит — близкая подруга, значит — уберем ее, пусть старина Оникс страдает и винится.
— Вы так спокойно говорите обо всем этом, — смогла наконец сказать Катрин. Статуя удалилась через ту же дверь, в которую вошла.
— А что вы посоветуете мне делать? Рыдать, срывать с себя наручники, биться головой о стол? Как это поможет ситуации? Я смогу изменить ее только в том случае, если Мари даст показания в мою пользу.
— Я думаю, что вам просто все равно, — сказала Катрин, поднимаясь на ноги. — Монстры же собираются убить не вас, а каких-то женщин. И наплевать, что одна из них — ваша жена. Вам важно только то, даст ли она показания. Думаю, если она все-таки не станет вас оправдывать, мир не слишком пострадает.
— Разбежалась, — процедил Оникс. — Я скульптор, я могу сделать этот мир прекраснее. Я создаю новое. А что могут сделать для мира копирайтерша и гадалка из вшивого салона?
— Могут не быть куском дерьма, — дружелюбно и нараспев произнесла Катрин, и вышла прочь из комнаты.
Руки Оникса сжались в кулаки, а кровь застучала в висках. Как жаль, что он не смог объяснить этой недалекой девке, в чем разница между творцом и потребителем творения. Но ничего, она еще приползет к нему, умоляя о помощи, когда монстры доберутся до нее.
— Не убивайте ее, — сказал он в пустоту. — Но, я буду не против, если вы ее помучаете.
— Что ты несешь? — спросил полицейский, конвоировавший его в камеру. Вопрос остался риторическим.
Пока Оникс мило беседовал с Катрин, камера изменилась. Теперь она выглядела раза в два больше и в длину, и в ширину, у стен появились странные приспособления, похожие на инструменты для пыток. Да и сам полицейский, до того, как скрыться за решетчатой дверью, преобразился в осла в рясе.