Дверь распахнулась и на пороге нарисовалась долговязая фигура медика.
— Ну, что товарищ боец, как самочувствие?
— Уже лучше товарищ сержант, разрешите убыть в расположение?
— Вам действительно лучше? Ну, что же тогда ступайте и доложите старшине, что на сегодня вы освобождены от работ.
— Слушаюсь — Карасев развернулся и быстро вышел на улицу.
Оказавшись на крыльце санчасти, он замешкался, озираясь и соображая, что делать дальше.
По случаю субботы на заставе вовсю кипел ПХД. Пара бойцов под бдительным надзором уже знакомого старшины активно орудовали метлами, подметая плац, третий, вооружившись кистью и ведром с известью белил стволы деревьев и выложенные кирпичом бордюры. Еще несколько человек выносили из казармы и раскладывали на просушку полосатые матрацы.
— Товарищ боец, ко мне — Андрей обернулся на окрик и увидел высокого стройного командира затянутого в ладно сидящую на нем диагоналевую гимнастерку с тремя кубиками в петлицах и большой алой звездой на рукаве. Что эти самые кубики обозначали, Карасев не имел ни малейшего представления, и чувствовал, что вот-вот попадет в очередную неприятность.
— Почему в таком виде на плацу? — грозно поинтересовалось неведомое начальство.
Только тут парень сообразил, что до сиих пор одет в форму «номер один», то есть трусы, майку и сапоги.
— Товарищ политрук — выручил вовремя оказавшийся рядом Ковальчук — боец Карасев был не здоров, в связи с чем, по подъему направлен мной в медпункт.
— Сейчас вы здоровы, товарищ Карасев?
— Здоров, товарищ политрук — вытянувшись, как можно бодрее отрапортовал Андрей.
— Хорошо, идите, одевайтесь, после завтрака прибудете в канцелярию, получите отдельное задание.
В казарме все чистилось, драилось, скоблилось и отмывалось. Любовь воинского начальства к чистоте во все времена была воистину параноидальной, а потому личный состав «шуршал» по полной программе.
А впрочем, может дело даже и не в чистоте и порядке (в идеальном состоянии, в любой нормальной воинской части, они поддерживаются ежедневно), а просто личный состав постоянно должен быть чем-то занят, иначе и быть не могло. Любимый девиз прапорщика Перетятько, старшины мотострелковой роты, в которой Карасев некогда проходил срочную службу, гласивший: «солдат без работы — потенциальный преступник», родился в армии не сегодня, и вид слоняющегося без дела бойца всегда был просто невыносим для отцов — командиров.
— Андрюха ты как? Выздоровел? — при виде вошедшего, Галиулин отставил в сторону ведро и швабру — чего с тобой было-то?
— Не знаю — пожал плечами Карасев, натягивая шаровары и мучительно соображая как же их застегнуть, привычные пуговицы отсутствовали напрочь — доктор ничего не говорит, только от работ освободил. А политрук велел одеваться, завтракать, и в канцелярию.
— Наверное, в местечко пошлет, почту отнести — к счастью, Галиулин не заметил затруднительного положения приятеля — а завтрак тебе в столовой оставили. Павлюк сначала не хотел, так мы с Саней быстро его успокоили, сказали, что старшина приказал. Ты это, если в местечко пойдешь, заскочи в лавку, возьми папирос и леденцов, ну знаешь, такие, в коробочках.