– Есть, – послышался голос безымянного «погранца».
– Векторы взлета все еще перекрыты?
– Перекрыты.
«Вот незадача, – подумал Скотч, молча внимающий происходящему, – катеру по-прежнему не судьба стартовать. Зачем спутники жгли, только отход завалили сами себе…»
– На платформе! – окликнул Мельников.
– Я!
Отвечал один из Суондредов.
– Проверь управление, Там, надеюсь, паролей и идентификации нет?
После недолгой паузы донеслось:
– Нет ничего. Управляется.
– Внимание всем! Уходим. Замки на подвале с пленными испортить. Взять воды и сухпай из запасника, Скотче, местный антиграв прихвати. Пять минут на все!
Скотч с готовностью встал.
– Прощай, – сказал Мельников разговорчивому пленному и застрелил его, так же равнодушно и холодно, как и первого. Вряд ли разведчик при этом испытал какие-нибудь чувства вроде жалости. С чего бы?
– Надеюсь, вы оба попадете в свой перевернутый рай…
2
Через пять минут команда собралась перед одним из входов в резиденцию. Пятнадцать человек в дремлющих пустотных комплектах, при оружии и груде припасов, сложенных в сетчатые торбы и принайтованных к мощному гражданскому антиграву.
Мельников критически оглядел команду.
– Так, братцы… Давайте-ка жратву и прочее – на платформу. Антигравом берите катер, и на буксир. Гаваец!
– Да?
– Дуй наверх, к орудию. Как катер с места сойдет, лупи по месту посадки и окрестностям. Желательно снести часть периметра. Типа, чтобы издалека казалось, будто тут война шла со скрежетом и взрывами. Мы тебя во-он там подождем, северо-восточнее.
– Понял, – уронил Гаваец и умчался.
Тамура и Цубербюллер закрепили антиграв в захватах катера и подцепились силовым лучом к приемнику платформы. Скотч проконтролировал – не вследствие недоверия, а по старой боевой привычке: по возможности дублировать любые действия. Две пары глаз всегда лучше одной.
– Грузимся! – скомандовал он Тамуре и Костику, когда убедился, что все в порядке.
На платформе, под сетчатой крышей, расположились десантники. Мельников изучал развернутую перед глазами карту местности. Дружок его поднялся в башенку и шарил окулярами волнового усилителя по близкому горизонту. Солнце садилось.
– Двинули! – предупредил Валти, конечно же, оккупировавший водительское кресло и уверенно держащийся за фрикционы.
Платформа плавно приподнялась над песком и скользнула вперед, к воротам. Едва успели отъехать метров на тридцать, Гаваец шарахнул по посадочной площадке из магнитодинамики. Раз, другой, третий. Потом по периметру. Песок и осколки забора вставали дыбом, чтобы секундой позже осыпаться сухим удушливым дождем.
Гаваец успел выстрелить раз тридцать, прежде чем Мельников оторвался на миг от карты и буркнул в переговорник:
– Довольно! На борт.
Выстрелы прекратились, а пять минут спустя на платформу запрыгнул довольный Гаваец – этот тип любил пострелять из чего-нибудь мощного.
– Поехали! – весело гаркнул он, и Валти тронул. Платформа с катером на буксире ринулась к дюнам, заскользила над песками стремительной керамической ящеркой. Грунта она, разумеется, не касалась и следов, стало быть, не оставляла.
– А зачем мы прихватили катер? – спросил Скотч. – Ты же говорил, что его не выпустят в космос.
– Говорил, – не стал возражать Мельников. – Видишь ли, к резиденции в течение двух-трех часов кто-нибудь стопудово явится, ибо пассажиров этой платформы хватятся в ближайшее же время. А теперь прикинь, много ли логики в наших действиях? Постреляли из пушки, прихватили катер, убили двоих, но не тронули остальных пленных…
– Откровенно говоря, – признался Скотч, – я вообще не улавливаю логики.
– И это здорово! – Мельников значительно указал на Скотча пальцем, а спустя пару секунд хитро подмигнул. – Логики в наших действиях просто нет. Пусть себе перевертыши ломают голову почем зря. А мы тем временем проскочим к ближайшему гражданскому космодрому, пошумим там слегка и двинем во-от сюда, к объекту «Лайзо». Знаешь что это?
– Нет.
– Тоже космодром. Резервный.
С момента произнесения слова «космодром» Скотч наконец прозрел и в общих чертах расколол план разведчика. На резервных космодромах обыкновенно имеется хотя бы один законсервированный космический корабль. Если действовать быстро и решительно, на нем действительно можно успеть взлететь и уйти в пульсацию в аварийном режиме, прямо из стратосферы. Успеть раньше, чем орбитальная оборона сожжет опознанный корабль, не ответивший на стартовые запросы. Особенно если параметры пульсации уже просчитаны, а астрогационный диск заботливо уложен в драйв считывателя. Что касается шума на обычном космодроме, так это не что иное, как снова-таки отвлекающий маневр на пути к спасению. В целом Мельников был прав: если толком не знаешь что делать – делай любые глупости, не раздумывая и не теряя времени. Опережай противника на ход. Не дай ему перехватить инициативу.
– Интересно, откуда ты узнал о резервном космодроме? Во вводной, насколько я помню, ничего подобного не было.
– А из памяти вот этой самой платформы и узнал. Правда, информация еще довоенная. Так что… идем наудачу. Впрочем, иных вариантов у нас все равно пока нет.
Когда стемнело – как это бывает в пустынях стремительно, почти без сумерек, – чуть в стороне от зенита вдруг багрово полыхнуло и в землю уперлась ветвистая молния.
– Стоп! – чужим голосом скомандовал Скотч. Валти рефлекторно тормознул.
– Всем прочь от платформы! Врассыпную! Как можно дальше!
Сержант-десантник прекрасно знал, что это такое – орбитальный залп.
Если передвижение платформы отслеживается со спутников…
Полтора десятка фигур, врубив камуфляж, растворились в пустыне. Скотч отбежал метров на двести – пожалуй, беги он на довоенной Олимпиаде, спорткомитету доминанты Земли было бы за него не стыдно. Целых двести метров, и он был все еще жив. После этого Скотч упал и пополз.
Что такое двести метров для орбитального лазера? В сущности, ничто. Но под защитой работающего пустотного комплекта – это граница жизни и смерти.
Теперь можно было упасть и ползти, что Скотч и сделал. Боковым зрением он видел – справа на песке тоже чертится след: кто-то полз рядом с ним.
Через долгую минуту оглушительно громыхнуло и мазнуло свирепым шквалом по пескам. Шквал налетел и схлынул, словно шальная волна на берег. Позади за горизонтом, там где оставалась резиденция разведки перевертышей, разгорелось неяркое сияние, тоже багровое, как перед этим в небесах. Но его мало кто видел – десантники, сознательно не поднимая голов, ползли прочь от платформы.
Еще двести метров. Еще. По-пластунски. На пузе, локтях и коленях.
Вторично гром из поднебесья так и не грянул. На орбите почему-то решили уничтожить захваченную резиденцию, но окрестности отслеживать на предмет беглецов на платформах или катерках при этом не стали. Скотч поймал себя на мысли, что в поступках перевертышей тоже совершенно не чувствует логики, и похоже на то, что противник, как и они, действует наобум, лишь бы не бездействовать.
– Твою мать, – сказала пустота справа голосом Мельникова. – У меня до сих пор поджилки трясутся.
– У меня аналогично, – буркнул Скотч, осторожно приподнимая голову над песком. – Что делать-то будем?
– Подождем, – решил Мельников. – Однако ты молодец, Скотче. Быстрее меня среагировал.
– Это не я, – признался Скотч. – Это… жопа. Рефлексы, одним словом. Я сначала заорал и только потом испугался.
– И это правильно. – Мельников хмыкнул. – Все-таки по общебоевым навыкам вас, фронтовиков, хрен обставишь. Сколько ни тренируйся.
Скотч только протяжно вздохнул в ответ.
– Что делать-то будем? – спросил он немного погодя, когда ноктовизоры сбросили шоковое затемнение, а глаза снова приноровились к ночному режиму.
– Думаю… – протянул Мельников и неожиданно спросил: – Мож, бросим эту платформу к чертям свинячьим?
– И пешком по пустыне? – усомнился Скотч. – Далеко не уйдем, точно говорю.