–Чтоб тебя..
Это был экран. Огромный, высотой в полтора моих роста, и шириной в два. Сверху вниз по нему шли строчки кода: они то появлялись, то исчезали, меняясь с огромной скоростью.
Вода с неба не прекращалась до наступления темноты. Молнии сверкали в проёме между навалами мусора, освещая куски металла и торчащие из них провода, куски обшивки аккумуляторов, куски стеклянных и пластмассовых экранов отбрасывали ослепительные блики. Со всех сторон текли стремительные потоки жидкости с тёмными разводами смазки, бензина и кислоты. Какое-то время я просидел на небольшом сухом островке, прислонившись затылком к холодной поверхности огромного экрана и обняв рюкзак. Я попал в ловушку.
Становилось совсем темно. На кусках обшивки уже видны были желтые блики от мерцающих на экране символов.
В детстве во время грозы маленький ребёнок прячется в безопасное одеяло, защищающее от всех существующих ужасов. За окном в истерике ревёт пробудившийся ото сна демон, в недовольстве метая молнии и стуча своими щупальцами в окна, но даже он не способен пробиться сквозь мягкую поролоновую броню. В детстве я с фонариком залезал к Майе в кровать, и мы обнявшись засыпали под звуки дождя.
И вдруг я, совершенно неожиданно даже для самого себя, заплакал. Позорные, позорные слёзы потекли по моим мокрым от дождя щёкам. Я принялся истерично размазывать их по лицу, стараясь избавиться от них и охватившего меня чувства стыда. Тоже мне, Андрей Болконский. Мысль об этом ударила меня, словно отрезвляющая пощёчина. Встряхнувшись, я встал и решительно принялся выбираться.
Философы, безусловно, выделяются среди других людей. Они, как правило, погружены в непрерывный процесс анализа окружающей обстановки и самокопания. Рано или поздно – это обязательно происходит – в них рождается и понемногу разгорается некое осознание – истинное или ложное – некоего превосходства над другими людьми. Оно появляется совершенно самовольно, поражая, как болезнь, даже самые бескорыстные натуры. Ощущение способности ставить всему оценку опьяняет, слегка затуманивая разум. А потом наступает очередь депрессии. Она начинается тогда, когда философ приходит к главной великой истине – всё вокруг бессмысленно. Главный тезис всей философии в конце концов всегда заключается в бесполезности существования.
Есть люди, про которых смело можно сказать, что они находятся на самой беспросветной глубине навозной кучи. Но они живут, смело и упёрто запихивают всё куда подальше и прут вперёд, словно бросая вызов этому миру. Эти люди чужды философии, они имеют от неё крепкий иммунитет.
В моём классе была девчонка. Её звали Кэсси Клер, у неё были рыжие волосы, множество маленьких коричневых веснушек на щеках и просто море активисткой энергии. Кэсси боролась за права тех, кого свезли в техзону: она печатала и раздавала листовки, клеила повсюду мотивирующие плакаты и совершала регулярные поездки в их самые бедные районы. Однажды она пришла в школу с разрисованной в компьютерных схемах, механизмах и шестерёнках рукой. Увидев это смелое безобразие, учителя тут же вызвали родителей на воспитательную беседу, после которой Кэсси не могла приходить в школу следующую неделю. Рисунок, на счастье окружающих, оказался выполненным хной, и каждый день девушке приходилось сидеть и тереть мочалкой измученную руку. Но даже после этого Клер ходила по школе с высоко поднятым подбородком. Естественно, здесь не обошлось без угнетения. Из-за своих специфических взглядов и увлечений Кэсси пользовалась печальной популярностью у школьных задир. Девушка против воли примерила на себя роли тайной жены киборга, приёмной дочери кофемашины, облучённой крысы и несколько других не менее оскорбительных прозвищ.
Честно говоря, Кэсси мне нравилась. Я чувствовал её огромную силу духа, она привлекала меня и одновременно пугала, не давая сил собраться и подойти. Но однажды мне выпал удачный шанс: я опоздал на урок, и все места в классе оказались заняты, но Клер, как обычно, сидела совсем одна. Она даже не посмотрела на меня, когда я аккуратно приземлился на соседний стул и принялся раскладывать свои учебники. Сидела дальше и молча писала что-то карандашом в клетчатой тетрадке. Часть урока прошла в молчании, я собирался мыслями и бросал на неё любопытно-неуверенные взгляды. Наконец учитель биологии отвернулась к доске, и кто-то со стороны кинул в нас несколько бумажек. Это привело меня в чувства.