– Стой там.
Ага, как же, только трусливые шакалы прячутся. А смелые люди держатся на расстоянии. Он прищурился, ощупывая меня взглядом. Я обратил внимание на необычный цвет его глаз. Они были не просто голубыми, они были сиреневого оттенка. Я опустил руки. Так и стояли. Он рассматривал меня, а я с интересом рассматривал его.
Его необычный вид только сначала казался непривычным. Густые, чёрные ресницы ярко обрамляли миндалевидный разрез глаз, внутри которых, будто фонариками изнутри, подсвечивались сиреневые круги радужки. По бокам лица свисала заплетенная в косички челка неестественно белых волос. На концах их болтались темно-коричневые костяные бусины, издающие треск при каждом резком повороте головы. Как я уже подсмотрел раньше, сзади ниже затылка волосы были коротко острижены. Наблюдая за ним, я неожиданно резко понял: он же всего лишь мальчишка. Ему от силы было семнадцать.
Подняв голову на уровень моего лица, парень вперил взгляд в мои глаза. Последовал возглас, напомнивший мне радостный клекот ребёнка.
– Разные, значит .. . Левый, ведь так?
Я кивнул.
– Как зовут?
Я вздернул подбородок и попытался сделать позу более уверенного человека.
– Алекс. С кем имею честь?
Он ухмыльнулся и шагнул ко мне в своих шнурованных серых ботинках.
– Уходи.
Я заметил засунутые дужкой за ремень его штанов очки. Так он дальнозоркий. .. До нас начали доноситься звуки возвращающейся девушки. Я остался стоять на месте.
– Уходи отсюда. Гаечка, – кивок в сторону, – очень вспыльчивая девочка. Тебе лучше уйти.
И он толкнул меня обеими руками в грудь. Я почувствовал огромную силу, таящуюся в этих тонких макаронинках, и меня чуть ли не отбросило в сторону: я отошёл назад.
–Уходи!– и он толкнул меня снова в сторону скрытого лаза из обрыва. Я внимательно, даже с вызовом посмотрел в его глаза, после чего всё-таки скрылся в этом направлении.
Только трусливые помойные шакалы прячутся по углам. Я – самый мерзкий преступник в этом городе. Они уберут Ленни, покончат с ним, а я просто продолжу жить и отворачиваться от ограничительных знаков, запрещающих киборгам входить в очередное посещаемое мной здание.
Меня уволят. Меня всё равно уволят. Поэтому я здесь. Хотя нет, не только поэтому. Конечно, всё ради справедливости, ведь всё всегда должно делаться ради справедливости. Я натянул на лицо носок. Не понимаю, как грабители в этом ходят? Нос сразу расплющило, и дышать стало неудобно. Верхняя губа тут же вспотела от горячего дыхания. Всё-таки рановато я его напялил. А вдруг пока я буду переходить этот соседний квартал, кто-нибудь обязательно заметит странного парня в спортивном костюме и чёрном носке с прорезями для глаз на голове? Нет, не сниму уже. Пойду так, всё равно уволят.
И как назло, вечер был вполне спокойным, а небо чистым, даже сумрак был каким-то светлым, что и не спрячешься. Я попытался держаться у стеночки, словно приклеено мне там было. Шёл себе с невозмутимым видом вдоль забора стройки, плечом кирпичики вытирал.
На углу я остановился: недалеко у мусорки стоял человек в большой потёртой мешковатой куртке. Я даже сначала присмотрелся, а не был ли это мальчуган, Ванька, с его странной любовью к огромной одежде, но нет. Человек покопался в своём рюкзачке и… повернулАСЬ в мою сторону. Я мгновенно ещё сильнее прилип к забору. Тёмное пятно на фоне серой стены.
Фууух, не заметила.
И я решил, что это знак: ходить так в нерешительности вдоль стеночки я буду ещё не один час. Время действовать. Я выбрал в заборе опору получше и перелез через бетонный край. На несколько мгновений я помедлил, снова залюбовавшись красотой этого здания. Жемчужина, хранящаяся в скорлупе огромной вытянутой ракушки, словно запрятанная к себе в дом жадным любопытным крабом. Жемчужина мира. Но если чуть-чуть обойти ее со стороны, она изменится и станет высокой, распустившейся огромным цветком, звездой, смотрящей прямо в небо. Акассея. Моя Акассея. собравшись с мыслями, я продолжил своё нелегальное дело: надел капюшон и подбежал к запасному входу. Довольно странно прокрадываться в собственные владения. Временные, конечно, по сути Акассея принадлежала государству, но я предпочитал считать её своей. Дверь оказалась открыта. Действительно, чего работникам было терять – обогреватель? Или же керосиновую лампу? Но мысленно я всё равно сделал строителям замечание за беспорядок. Внутри здания кипела работа, все перебрались на самый верх, к крыше на последнем этаже. Вероятно, они уже получили мои новые чертежи. Последние часы рабочего дня. Сверху доносились звуки инструментов и мужские голоса, и я порадовался за то, что моя цель находилась в совершенно противоположной части здания.