–Ты какого черта творишь, придурок?!
Моё терпение лопнуло. Уйти никуда он всё равно был не в состоянии, так что торопиться мне не требовалось. Он замолчал. Притих. Я еле удержался, чтобы его не пнуть.
–Мазохист чертов.
И я взял его на руки и понес обратно в дом. Самое время для оценки моих умственных качеств.
–Готов?
–Мммммлнм!
–Вот и чудненько!
И я дернул. Все-таки полотенце в рот – замечательная идея. Надо было, правда, носок лучше запихнуть. Нам несказанно повезло: вместо перелома был лишь вывих локтя, довольно устрашающий, но поправимый. Взвыв, как стадо напуганных быков на скотобойне, мальчишка извернулся и принялся бить по ногам своим неподбитым крылом. Но я был неколебим. Я дернул еще раз. Пусть помучается, видимо, ему приятно.
Я тут подумал: чем больше я вижу в своей жизни, чем дальше я захожу, тем черствее становлюсь. И это на самом деле безумно, безумно страшно. Я вздохнул. Теперь оставалось зафиксировать руку в одном положении на ближайшее время. Я отмотал и скрутил в верёвку длинный моток бинта, связал концы, зацепил за его запястье и перекинул через голову. Затем принялся крепко забинтовывать локоть.
–Тебе жить надоело? Ты зачем в окно полез?
–Ты бы без глаз, я смотрю, был бы шибко счастлив.
Я помолчал. Подумал, продолжая обматывать бинт вокруг его руки. Затем выдал:
–Я думал, ты сильнее меня.
* * *
–Это победа, друзья мои! Колоссальное достижение! Я предлагаю это отпраздновать!
Юсиф метался от человека к человеку с бутылкой шампанского в руках. Мне, как и всем присутствующим, был всунут бокал. Я задумчиво уставился на поднимающиеся со дна пузырьки. Юсиф же не переставал щебетать, словно репетируя торжественную речь на общественное открытие:
–Столько лет, столько лет мы ждали, и наконец-то настал этот знаменательный день! Я вас поздравляю!
Я понюхал содержимое своего бокала. Что-то внутри меня категорически отказывалось это пить. Нет, я, конечно, был безумно счастлив – если бы не толпа собравшихся в этом кабинете людей, я бы принялся скакать с радостными визгами, словно взбесившийся пони – но окружающая обстановка заставляла меня усмирить свой пыл и дать Юсифу шанс побыть клоуном за двоих. Дело в том, что прошлым вечером строители закончили последнюю часть Акассеи. Оставалось лишь несколько вопросов касательно интерьера, которые уже решались на данный момент. Одним словом: всё.
Но было ещё кое-что. Почему-то когда я смотрел на весь этот цирк, моя радость сразу меняла свой привкус и казалась слегка подгнившей, как дыня, которую слишком долго откладывали на лучший день. Что-то было во всем этом неправильно, и я давился своим счастьем, ощущая себя последней эгоистичной скотиной на планете. Скотом, если быть точнее. Давиться ещё и шампанским мне совсем не улыбалось. А в это самое время за трубой в подвале в небольшом, выскобленным мной не без мук совести и страданий углублении в стене, лежала небольшая, но довольно тяжелая коробочка по имени Ленни и без перерыва через передатчик на крыше транслировала куда-то высокочастотный сигнал. Мои мысли не раз возвращались к этим двум. И не только мысли – я все еще навещал Джорджа время от времени. Однажды я записал на камеру несколько часов сменяющие друг друга на экране строчки кода, чтобы сравнить его с теми, что выдавал Ленни. Результат меня порадовал: символы совпадали. Повторяющиеся регулярно комбинации на обоих устройствах были совершенно одинаковыми. Следующий вопрос состоял в том, что они означали.
–Акассея будет самым лучшим и, несомненно, самым важным памятником в нашем мире.
Памятники. Теперь они стояли почти на каждой улице. После войны, масштабной и ужасающе кровавой войны, правительство одного из немногих оставшихся на Земле действующих населенных пунктов вложило просто колоссальную сумму денег в строительство памятников. Не стоит большого труда представить их страх того, что это может случиться снова. Я уже говорил про метро? Зато мои родители каждый месяц тщательно распределяют бюджет, чтобы выделить денег на пачку масла и коробочку хорошего чая.
Кто-то постучал в дверь кабинета. Я моргнул. Все посмотрели на стоящего на входе Генри. От такого количества внимания тот стал столбом в нерешительности.
–Здравствуйте, извините, ми-мистер Вольный, ой, в смысле, не мимистр – вы, конечно, совсем не мими… Не то, чтобы вы не могли быть мими, но… Ооф!
Генри попятился было назад, но натолкнулся на Юсифа. Тот слегка кокетливо отряхнул штанишки и поправил воротничок. Мне показалось, в его взгляде мелькнуло что-то раздражённое.