–Ты хоть понимаешь, что творишь? Или просто хочешь сделать что-нибудь противозаконное?
Я ответил ему злым взглядом. Потому что я сам не знал.
–Где он?
–Кто?
–Та адская штуковина, передающая что-то непонятно куда. Ты же не убрал её, не так ли? Одумайся, пока ещё не поздно!
Я поднял взгляд и уставился прямо в глаза строителю.
–Думаю, это всё, что вы хотели мне сказать. Извините, но у меня куча дел.
-Дяденька, возьмите щеночка.
Как часто происходят похожие вещи. Каждый день мы встаём по громкому крику будильника, пьем кофе заменяющую жижу, идём на работу. Проходим по тем же переходам, мимо тех же домов, магазинов, вывесок. Стоим на тех же остановках в ожидании тех же маршруток, автобусов, троллейбусов. И всё знаем наизусть. Да? Ну и какого же цвета табличка на вашей остановке? Есть ли мусорка у двери соседнего дома? Нам дан такой замечательный шанс, время и возможность жить, делать то, что хотим, совершенно не зависимо ни от чего. И что же мы? Растаптываем все в обычный кусок повседневности.
Человек жадный, человек лелеет своё я. Даже самый правильный из нас время от времени тайно жалеет своё самолюбие. Это никак не отменить, оно заложено в нас природой. Борьба за существование, естественный отбор. У людей этот механизм давно сломан: сколько бы у него ни было, ему всегда хочется больше требуемого. Стремление к власти и облегчению жизни порождает прогресс. Тяга к познанию. Развитие. Как все взаимосвязано, просто с ума сойти. Но все в мире относительно, все циклично и замкнуто, как линии магнитного поля. И повторяется, повторяется с ужасающей схожестью, дяденька, возьмите щеночка, и холодный, вечный ветер проникает под куртку. Этот прогресс породил войну. Жадность? По сути, если думать слишком резко, любая война вызвана жадностью. Ведь ничто, подобно энергии, не берётся из ниоткуда и не девается никуда. И если где-то чего-то не хватает, значит где-то этого много. Но людей много, их катастрофически много на этой планете почти без ресурсов, которых так мало, как начинки в булке из придорожного ларька, и вот эта тёмная ночь, и дяденька, возьмите щеночка…
Послышалось жужжание мотора, и я нахожу себя закрывающим своим пальто от полицейской машины маленькую девочку с трехлапым щенком на руках. Всего лишь обычный жест, но что же он значит? Зачем?
С каких пор я перестал доверять полиции? Кому я вообще доверяю? Кому я могу доверять?
* * *
Сковородка громко зашипела, плюясь в разные стороны каплями горячего растительного масла. Не найдя под рукой ничего кроме коробки от фарша, я вывалил туда треть пожаренных пельменей. Щенок резво подскочил к импровизированной миске на своих трёх лапах и принюхался С подозрением лизнув горячую еду, он дернулся, чихнул, после чего принялся за жратву. А я ещё переживал, что не смог зайти в магазин за собачьим кормом. Оставив собаку наслаждаться едой, я пошёл кормить второго инвалида.
Он лежал на кровати, уставившись в потолок открытыми невидящими глазами. Я как всегда нерешительно остановился в проёме двери и тихо постучал сгибом указательного пальца о дверную раму. Почему-то мне всегда было жутко неловко заходить в одну с ним комнату. По какой-то совершенно непонятной мне причине меня охватывали чувства стыда и вины, длящиеся ровно до того момента, пока мальчишка не открывал свой умный язвительный рот. Я немного подождал, стараясь понять, спит он или просто не хочет со мной общаться. Прошло несколько минут. Рэй не двигался, словно литая статуя лежащего на кровати человека. В итоге я сдался. Накрыв парня ажурным покрывалом когда-то живших в этом доме хозяев, я направился было обратно. Однако как только мои пальцы коснулись переключателя света, за моей спиной прозвучал голос:
–Оставь.
Рука замерла на месте. Я обернулся. Над кроватью взметнулась черная коробочка.
Щелкнула кнопка, и в комнате зазвучал мой голос:
"Сегодня мне в голову пришла странная мысль. Я думал обо всей этой странной ситуации, об этом мальчишке. Думал, что же он за герой. Неужели это и есть Наташа Ростова?"
Он вновь щелкнул кнопкой.
–Ты гораздо больше Пьер Безухов, чем Болконский. Или Николай Ростов.
Я не мог понять, злится он или нет. Его лицо не выражало никаких эмоций, словно оно было отлито из гипса. А ещё я не мог понять, откуда у него, черт возьми, мой диктофон?! Всего за несколько секунд меня перемял целый калейдоскоп разных чувств. Сначала мне стало дико стыдно. Затем страшно. Я суматошно начал вспоминать, что такого ужасного успел туда наговорить. Потом – вот почему-то только теперь – я разозлился.