А ну к чертям этого неблагодарного ребёнка! Я ему, кто – нянька?
Я психанул и пошёл дальше к своей комнате. Не дошёл, вернулся и тихо приоткрыл дверку.
На кровати лежал завернутый в одеяло комок. В момент, когда я заглянул, он старался зарыться в него с головой ещё глубже. Ветку груши кидало в окно, и она отчаянно скреблась внутрь, словно последний опоздавший на забитый под завязку автобус человек. Громыхнул гром, и дом накрыла новая волна испуганного визга. Я зашел в комнату. Стал. Что мне было делать? Уйти? Послышался тихий всхлип. Нет, уйти я не мог. В этот момент за окном сверкнуло так, словно кто-то на секунду включил солнце. Последовал оглушительный грохот, и что-то снаружи громко затрещало. По стенам заметались тени, и фонарь, до этого слегка мерцавший на улице, погас. Наступила тьма. Со стороны кровати до меня донеслось хаотичное шевеление. Я аккуратно подошёл и медленно и лег рядом с ним, приземлил тяжелую голову на мягкую прохладную поверхность подушки. Комок вздрогнул. Я положил руку на него сверху. Мы оба замерли. Кровь шуршала в ушах, перекрывая звуки грозы. Через полминуты край одеяла слегка приоткрылся, и мне показалось, словно из-под него сверкнули два невидящих глаза. Я зачем-то в ожидании задержал дыхание. Я ждал, что он скинет меня со своей кровати, засмеется прямо мне в лицо и начнёт унижать. Рэй зашевелился: он оттолкнул мою руку, высвобождая себе пространство для движения. Мальчишка вытащил из-под себя край одеяла и накинул его на меня. Теперь мы лежали в одном большом шерстяном коконе, согреваемые горячим теплом друг друга.
А снаружи бушевал огромный монстр, который жил за моим окном.
"-Выключи фонарик.
–Зачем?
–Прошу тебя, выключи! И не смотри на меня так, мне страшно!
–Да тише, не кричи ты так! А то он нас услышит!
Я зажал нос, чтобы подавить всхлипы. Сопли сразу полились на пальцы.
–Пока мы здесь тихо-тихо, он нас не достанет.
ГРРРРРРУММ!
–Слышишь? Это он злится, что не может достать нас.
–Майя, мне страшно!
–Да тише ты!"
Каждую ночь монстр появлялся за окном и прятался в тени нашей раскидистой груши. В ясные ночи он набирался сил и лишь тихо поскрипывал оттого, что не мог до нас добраться. Но во время дождей и ураганов он пробуждался и с громким воем начинал ломиться к нам в комнату.
Он вернулся. С громким ревом он продолжал рваться в мой дом, а я лежал под одеялом, обнимая существо, о котором едва ли что-то знал наверняка.
Глава8
Его ищет Юсиф. Не знаю и даже не могу представить, что такого натворил этот мальчишка, но он умудрился вляпаться настолько, что чуть не лишился жизни. И притом, насколько я понял, оказался единственным и случайным счастливчиком, удостоенным счастья выжить.
Что этот ребенок вообще делает в техзоне?
Я слышал о таких. Дети киборгов, высланных из города. Своим, хотя и совершенно очевидным, появлением они озадачили все правительство.
Дети-то были целые Совершенно обычные, без грамма железа. Что же с ними делать? Просочившись в массы, эта информация, хотя, как я уже и сказал, совершенно очевидная, всколыхнула толпу. Почему никто не подумал о детях? Какое-то время имели место быть проекты по переселению отпрысков в специальные городские дома и общежития – я даже видел парочку таких учениками в моей школе – но вскоре и он смялся и затих, растворившись в недовольстве несчастных матерей.
Мой будильник остался у меня в комнате. Не знаю, сколько ему пришлось надрываться, но все эти труды оказались тщетны Я проспал. Мне кранты. Мистер Вольный отправит меня на волю, пожелав больше не возвращаться. Открыв глаза, я посмотрел в потолок и тут же вскочил с кровати, ошпаренный посетившей меня мыслью. Рэя в комнате не оказалось. Я был в ней один.
Не успев заморочиться по этому поводу, я мгновенно вылетел из-под одеяла и на всех парах поскакал собираться.
Пьер Безухов, неуклюжий граф, получивший свой титул случайно благодаря никем не ожидаемому завещанию своего незаконного отца. Мечущийся между всеми и всем, не знающий, куда ему можно приткнуться. Человек, ведущийся на поводу у любого встречного ему по жизни. Личность, олицетворяющая чувствительность и неоднородность.
Чем больше перебираешь это описание, тем становится неприятнее. Словно человек, читающий симптомы смертельной болезни и тут же находящий их, все за одним, на своей жалкой тушке.
Этот диагноз насмешливым голосом звучит в голове, хихикая над моей глупостью. Я – ничтожная безвольная гусеница на огромной ветке этого оставшегося в живых мира, всего в нескольких десятках сантиметров от огня революции. Именно это чётко говорили бешеные зрачки Юсифа всего в нескольких сантиметрах от моего лица.