–Радиопередатчик? Хочешь сказать, что скоро вернут радио?
Они ничего не поняли. А меня вдруг осенило. Я поежился и залпом выпил половину кружки своего чая. Ах этот хитрый мальчишка.
–А что ты с ним сделал?– донеслось до меня сквозь стену нахлынувших мыслей.
–А? Ничего, он сидит у меня дома. С кем?
И тут я понял, что проболтался. Про Рэя я упорно не хотел им рассказывать. Честно сказать, я сам еще не понял, как относился к этой ситуации, что уже говорить о родителях.
Отец слегка наклонился вперёд.
-Хочешь сказать, что сейчас у тебя дома находится раиопередатчик?
–Что? Нет, конечно. Дома… я говорил? У меня теперь есть собака!
Спустя долгие двадцать лет мечтаний эти слова наконец-то прозвучали в этих стенах.
–А что насчет передатчика?
–С ним всё в порядке.
Я начал уже жалеть, что рассказал им об этом. Лишняя это информация для них . Я потянулся и встал, чтобы собрать со стола измазанные в тортовом креме тарелки. Я наелся так, что с трудом мог свободно передвигаться без ощущения того, что занимаю своим телом все окружающее пространство.
С мощным выдохом я ухнул на свою старую кровать и уставился в потолок. Знакомые пружины впились в спину. Любимый старый матрац встречал меня радостными объятиями. Голова кипела от тусовки перемешавшихся мыслей. Я подтянул к себе рюкзак и зашарил по нему в поисках моего диктофона. Прошло минуты две – поиски оказались тщетны. Вздохнув, я сел и продолжил копаться. Результаты остались теми же. Я снова принял лежачее положение. Диктофон остался дома, чудно. В тишине полупустой комнаты громко тикали часы. На какое-то время я вновь почувствовал себя наивным глупым пятнадцатилетним мальчишкой, мечтающим сделать что-нибудь настоящее, что надолго останется в исторической памяти человечества. Вопреки ожиданиям, вино прочистило мой мозг и взбодрило шевелящиеся мысли. В дверь постучали. В комнату вошла мама с подносом. Вряд ли в меня могло что-то ещё влезть, подумал я. Она аккуратно села на краешек кровати и поставила поднос на тумбочку. До меня донесся запах горячего чая с корицей и лимоном.
–Все хорошо?
Я повернул к ней голову. Как приятно видеть её здесь, рядом со мной, и её добрые глаза обеспокоенно смотрят мне в душу.
–Все замечательно, мам. Все просто прекрасно.
Я сел на кровати и всё же взял в руки слегка дымящуюся кружку. Чай. С лимоном, корицей и молоком. Мама всегда знает, чего я так хочу.
–Сейчас такое время, мы с отцом очень беспокоимся за тебя.
Такое время. Даже они заметили это, находясь в стороне от всех событий.
–Все в порядке, это лишнее. Правда.
Она сидела, задумчиво водя пальцами по краю кружки. Вдруг мама подняла голову и встретилась со мной слезливым взглядом.
–Пожалуйста,– взмолилась она,– не делай глупостей. Просто отдай то, что от тебя надо.
–Мам, ты…
Она отставила свой чай и молниеносно схватила меня за плечи.
–Обещай мне, что не выкинешь ничего ненужного. Будь послушным, умным мальчиком.
Ей что-то известно. Что-то происходит. Возможно, оно происходит прямо в данную минуту. За доли секунды, смотря в огромные распахнутые передо мной родные глаза, способные вместить в себя целый огромный мир для себя и маленького глупого мальчика-архитектора, я осознал это, словно самую очевидную и глубокую истину бытия.
–Я не могу,– неожиданно сам для себя сказал я,– прости, мам, но мне надо бежать.
Я поцеловал маму в щеку, поставил на поднос кружку и вылетел из комнаты.
Мой диктофон. Уже не первый день я не мог его нигде найти. Ничему не учат меня мои ошибки! Сколько всего я успел в него наговорить! Лихорадочно я пытался вставить ключ в замочную скважину. Воображение услужливо рисовало в голове одну за другой ужасные картины. Внутри меня могло ждать все, что угодно. Дождавшись заветного щелчка, я вихрем ворвался внутрь. Вопреки ожиданиям, на первый взгляд вроде бы ничего не изменилось. Гостиная, кухня, зал, комнаты второго этажа – я даже в ванную заглянул – его нигде не было. Одно из двух: либо его кто-то забрал, либо этот гад свалил, что-то с собой прихватив.
И что мне теперь надо было делать? Геройски бросаться на его спасение, или сделать вид, будто ничего не произошло? Спохватившись, я вновь облазил весь дом, но и радиоприемника не было и следа. Свалил. Свалил, гадина. От досады я пнул тумбочку и ушиб ногу. Я почувствовал себя самым тупым и наивным идиотом на планете. Вновь. Уже в хриниллионный раз за последние несколько месяцев. Выместив всю злобу на мебели, я со всей дури плюхнулся в кресло. От досады хотелось убивать. Или сломать себе что-нибудь. Пустой дом гудел тишиной. Он гудел и смеялся над моей отсталостью.