Я всегда ждал время посева и сбора урожая ради того, чтобы покататься на тракторе. Каждую поездку я жутко доставал тракториста дядю Женю, доброго усатого мужчину с механическим протезом вместо ноги. Часто на рабочем перерыве мы сидели с ним на ступеньке его трактора и поедали горох, бутерброды из хлеба с салом или варёные яйца, принесённые с собой на обед. Ветер трепал длинные листья кукурузы. Мы обычно молчали, но наши редкие разговоры казались мне чем-то особенным, делающим меня взрослее по сравнению с глупыми бегающими между картофельных борозд мальчишек.
–Вчера я видел, как мама Владика прятала под перчатками и тяпками в своём ведре кукурузу с полей.
Дядя Женя качал головой, вздыхал и говорил:
–Ты кому-нибудь ещё об этом рассказывал?
–Нет.
–Даже маме?
–Да.
–Молодец. И не говори.
Мучимый одной навязчивой мыслью, не отпускавшей меня уже не первую неделю, я нервно пережёвывал сальную шкурку и следил за шмелём, задумчиво кружащим над клевером.
–У нас дома нет тыквы. На полях её растёт очень много. Почему мы не можем брать с поля то, что нам нужно?
Дядя Женя вытирал от крошек усы, срывал травинку и прикусывал её край.
–То, что растёт здесь, потом поедет в город. Там живёт много голодных людей, которые тоже хотят есть.
–Но нам много не нужно! Всего одну тыкву, нам хватит её надолго. Мама готовит замечательные пирожки, а ещё оладушки, сушёные кусочки в сахаре, а ещё там много-много вкусных семечек, и…
Я запнулся, когда дядя Женя грустно посмотрел на меня своими тёмными глазами.
–А теперь посмотри, как много вокруг людей. Если каждый возьмёт по тыкве себе домой, представь, как много останется тем, кто живёт в городе?
Я вернулся к рассматриванию шмеля. Я понимал, что то, что говорил дядя Женя, правильно и очень умно, но мне казалось жутко несправедливым то, что мы не можем есть то, на выращивание чего тратим так много времени и сил. К тому же большинство семей с города были там же, с нами на полях, но ведь им тоже нельзя было брать ничего из урожая. Приходилось ждать, пока фрукты и овощи попадут в магазины и на рынки, чтобы потом платить за них большие деньги.
Вдруг дядя Женя громко хлопнул себя рукой по коленке и произнёс:
–Так, муравей!
Он называл меня муравьём. Я любил это прозвище, хотя и не понимал, чем его заслужил. Муравьи все чёрненькие, маленькие существа с тоненькими тельцами и лапками, я же был скорее похож на соседского кота Мистера Фигглса, полного животного с короткой шерстью дымчатого цвета. Как и я, он просто терпеть не мог рассольник. Дядя Женя встал, залез в кабинку трактора и принялся искать что-то в бардачке. Спустя несколько минут лазанья в ненужных бумажках, коробках от спичек, шурупах и непишущих ручках он достал что-то слегка помятое и подтаявшее и передал его мне. Я удивлённо принялся рассматривать новое нечто. На яркой обёртке молоко заливало орехи и какао-бобы, окружавшие надпись AlpenGold.
–Это…
Я поверить не мог. Я никогда раньше не пробовал такой деликатес. Настоящий шоколад до этого появлялся в моём доме лишь два раза, и оба из них я был слишком безумно возбуждён диковинкой, чтобы толком его распробовать. В магазинах на полках лежали лишь приторные кондитерские плитки, от небольшого кусочка которых дико хотелось пить. Настоящий же шоколад на вкус был гораздо лучше. О таких удивительных сладостях, как популярные когда-то шоколадки Alpen Gold с йогуртовой, кофейной начинкой, солёным крекером, арахисом, шипучкой, вкусом диковинного шоколадного печенья Oreo с молочной начинкой, белом шоколаде с кокосовой стружкой и орешками; таинственной серией шоколадок с белой молочной начинкой KinderСюрприз и её шоколадных яйцах с игрушкой внутри, батончиках Snikers, Mars и KitKat я слышал от мамы с папой, но никогда не удостаивался счастья видеть или – о боже мой!– пробовать их на вкус.
–Тише. Спрячь аккуратно в карман, чтобы никто не видел. Съешь дома. А теперь беги, тебя мама зовёт.
Мама и правда подавала мне активные знаки с того конца кукурузного ряда. Я засунул коробочку поглубже в карман своих шорт, обнял наскоро тракториста и ринулся к ней.
Дома я положил шоколад в самое холодное место комнаты – в угол под кроватью, подальше от стены с батареей. После того, как мама отключила вечером свет, я достал её, медленно, с возней, освободил от обертки краешек и откусил кусочек. Тут же все планы на долгое, неторопливое наслаждение полетели в дальний угол. Уже через минуту я был весь в липкой подтаявшей массе, тщетно пытаясь слизать все улики. Увлёкшись, я даже забыл поделиться с сестрой. Извертевшийся и уставший окончательно, я уснул. Когда я не выдержал и полез за своим лакомством на следующий день, рядом со мной оказалась Майя. К слову сказать, вскоре после этого я понял, что полуторагодовалым детям шоколад есть нельзя.