Мысли о произошедшем вызывали редкие нервные смешки. В меня сегодня стреляли. Стреляли! Подумать только! А, может, стреляли вовсе и не в меня? В меня сегодня промахнулись! Покушение на мэра на глазах всего города, которое совершилось в самый важный момент моей жизни. Привет всем, меня зовут Алекс Бэй, и, возможно я выхаживаю у себя дома соратника тех людей, которые чуть не засадили мне в голову пулю. Возможно.... Я закрыл глаза и живо представил, как тощие красные пальцы с обкусанными ногтями сжимают рукоятку пистолета. Как худая рука уверенно наводит дуло пистолета прямо мне в лоб. Если бы это был он, можно ли было бы считать, что он промахнулся? Может ли быть, что над черной дырой пистолета когда-нибудь я увижу именно его ухмыляющееся лицо?
Идиот. Только идиот мог представить снайпером слепого мальчишку. Захотел бы – он открыл в плите газ, пока я сплю. Может, единственная причина, по которой он ещё этого не сделал – из меня можно выжать еще какую-то пользу. Святая Анна-Мария, бескорыстно помогающая каждому проходящему мимо. Святая Анна-Мария сидит на полу и пьет дорогой коньяк. Думаю, реальная дама грешила даже чем-нибудь поядреней. Ну или подешевле, что, в принципе, примерно одно и то же.
Я снял носки и кинул их в глубь коридора. А ну их куда подальше. Надев на ноги тапки, я спустился в погреб и открыл там дверцу деревянного нишевого шкафчика, время для которого теперь пришло. На кухне я откупорил бутылку коньяка и сел у шкафчиков прямо на пол, прислонившись спиной к дверцам. Между лопатками мне упиралась ручка. Ко мне сразу же подскочил щенок и принялся лизать пальцы моих ног, не обращая ровно никакого внимания на мои лягания. Чёртова псина. Я протянул руку и принялся чесать её по густой чёрной шерсти, пока она покрывала мою ладонь обильным слоем слюны. Я приложился к горлышку бутылки и сделал глубокий глоток, после чего чуть не выплюнул всё обратно. Я не помню, когда в последний раз пил настоящий коньяк и пил ли я его вообще. Вкус оказался на редкость гадкий. По дому снова раздавалась рваная кривая музыка, однако на этот раз отрывки были длиннее и ровнее, нежели во время его прошлой слышанной мной игры. Мальчишка почему-то упорно пытался стать слепым маэстро. Я его не винил – возможно, это была та самая ниточка, что соединяла его с прошлой жизнью, в которой ещё были цвета и тени. Я вновь по-варварски отхлебнул коньяк прямо из горлышка бутылки. Гадость наидорожайшая. Как раз то, что надо в эту поганую минуту. А мальчишка преуспевал, однако. Мелодия слегка выровнялась и начала стремительно разгоняться. Напряжение нарастало по мере её длительности – я словно чувствовал, как его длинные тонкие пальцы настороженно бегали по клавишам, боясь ошибиться и оборвать мелодию незаконченной. Возможно, когда-то Рэй играл её с несравнимой легкостью, с какой чесал собаку за ухом. Сейчас же это было самое трудноисполнимое и самое важное для него произведение. Я закрыл глаза и зачем-то представил, как мальчишка склонился над фортепьяно с совершенно сосредоточенным, до покраснения и капелек пота, лицом. Как он забрал и завязал за головой в узел свою длинную переплетенную со всяким бисерно-ленточным мусором челку, как делал в минуты, требующие важнейшей концентрации.
И тут музыка резко оборвалась. Послышался неприятный звук размашистого удара по клавишам, затем ещё и ещё один, после чего крышка фортепьяно с грохотом опустилась нс место.
В доме наступила тишина. Слышно было только бормотание холодильника из кухни и поскуливание щенка у моих рук. Мы молчали. Я был занят заливанием своего здоровья старой алкогольной жижей, которая была даже старше и дороже меня. Рэй, наверху – молчаливым проклинанием своей жизни. Вскоре шум на лестнице оповестил меня о его приближении. Рэй по перилам спустился на первый этаж и подозвал к себе собаку. Наивный щенок радостно подскочил к мальчишке. Присев на корточки, тот погладил её по шерсти и сполз на пол. Я опять опрокинул в себя бутылку, громко булькнув ее содержимым. Уловив звук, мальчишка на четвереньках подполз ко мне и завладел выпивкой. Сделав несколько огромных глотков, он издал возглас удивлённого ламантина.
–Вот это я понимаю! Наконец-то в тебе проснулся мужчина. Для начала сойдёт, но до полноценного мужика тебе не хватает чего-нибудь менее женственного.
Он снова приник к бутылке, а я поднялся с пола и достал из сумки купленные мной ошейник с поводком. Пусть хоть у кого-то этот день будет праздником. Хотя, что я несу? С каких это пор ошейник считается праздником? Я вновь сел на пол и подозвал к себе плещущую дружелюбием и энергией собаку. Щенок тут же принялся толкать меня в грудную клетку и покрывать слюной. Кое-как отпихиваясь от навязчивой мокрой мордашки, я с третьей попытки нащупал на ремешке дырку и застегнул ошейник.